В тот сумрачный, тягучий день директор что-то уж очень долго не появлялся — уже и на вечер, пожалуй, поворотило… Щапов мучился нетерпением. Но вот справа, с той стороны, где обзор ограничивался домишком Матвеевны, послышался шум движения. Он приближался. Возникла склонённая вперёд фигура директора, одновременно с крыльца управления с тонким жалостливым криком сбежала Агния. Директор встал, распрямился. Щапов увидел все и тоже едва не вскрикнул, на мгновение позабыв о своём секретном положении.
Глаза директора заплыли фиолетовыми натёками, нос разбух, через щеку — красно-бурая, с рваными краями царапина, губы уродливо вздулись и под нижней краснела перевёрнутой подковкой как бы вывернутая наружу ранка, какая бывает, когда от сильного кулачного удара губа прорезается насквозь о зубы. Одежда Георгия Андреевича была вся испятнана кровью, рукав полушубка полуоторван.
Директор пошевелил распухшими губами — улыбнулся Агнии, о чём, конечно, ни она, ни тайный наблюдатель не могли догадаться. За спиной Белова брякнули друг о друга два ружья, надетые крест-накрест, и ослабла, провиснув, верёвка, с помощью которой он тянул спаренные лыжи; на лыжах горбилась туша небольшого кабана.
— Георгий Андреевич, что же это?! Когда же это кончится?!-Агния прижала к груди руки.-Какие! Кто?!
— Встретились тут неподалёку два бугая, — невнятно пояснил он.
— Но вы-то, вы почему?! Пусть другие побольше ходят! Вы… вы для науки нужней!
— Да чего уж, — прошамкал он и, явно делая над собой усилие, медленно поднял руку и успокаивающе коснулся плеча девушки. Но от этого прикосновения Агния вся так и взвилась.
— Вы и права такого не имеете — собой рисковать! Сегодня побили, а завтра убьют! Что это, на самом-то деле, — на войне?! Ну, на войне, там ясно, там люди Родину защищали и гибли, им за это ордена посмерт-но давали. А здесь-то, здесь — из-за кабанёнка паршивого!
Директор, кажется, смутился от такого напора. Сказал, морщась и придерживая губу пальцами и этим достигнув некоторой отчётливости речи:
— Звери, Агнюша, тоже Родина. И птицы… Вся природа. Не все это пока понимают, объяснять приходится.
— Объяснили, называется!
«Действительно, объяснил… — размышлял Щапов, укладываясь на свою овчину. — Важно отделали,… Кто бы это? Ну и он их, видно… Экий ведь! Двоих. И оружие отнял, и дичину…»
Неожиданно мысль Захара Щапова, обретшая вследствие долгого неспешного существования ленивую замедленность, ринулась: «Так что же это я радуюсь? — холодея и машинально вскидываясь, подумал он. — Шлёпнут его, не ровен час, и прости-прощай, моё золотишко. Кто мне тогда укажет, где оно? И ведь ходит, не стережётся и ружьё с собой редкий раз берет! Шлёпнут какие-нибудь охламоны! Куда я тогда?»
