— Это, знаете ли, нечестно, — проговорил он. — Так ведь и для благородных целей науки ничего не останется. А наследили-то, наследили!… Ничего не разберёшь!…
Прежде чем пуститься в бегство, росомаха кругло, явно с досадой посмотрела на Белова.
К наступлению темноты многие страницы дневника были исписаны мелким стремительным почерком, к, между прочим, была там и такая, касавшаяся погибшей оленухи, запись: «Яловая, по всем признакам не способная к производству. Повреждённое копыто делало её обузой для стада».
Добыча тигра оказалась столь велика, что и на долю Георгия Андреевича достался отличный кус мороженой свежатины.
Проделанная тигром глубокая борозда в снегу привела Белова к той самой бурно заросшей расселине, где в дупле старого тополя Захар Данилович Щапов устроил свой самый заветный тайник. Входные и выходные следы со всею очевидностью объяснили исследователю, что зверь не оставил это трущобистое место своим вниманием. Да, но зачем ему понадобилось, не считаясь с достоинством властелина тайги, протискиваться в дикую непроходь, причём оставлять на колючках драгоценные жёлтые волоски своей шкуры?
Проникнув метров на тридцать в расселину, где, к счастью, растительность оказалась пореже, Георгий Андреевич увидел замечательный по толщине тополь и сказал: «Ага!»
На коре дерева на высоте примерно двух с половиной метров явственно виднелись глубокие, до древесины, царапины — частью уже потемневшие, старые и частью свежие, ярко белевшие. Георгий Андреевич за эти дни уже не раз находил такие же точно отметины, обычно тоже на больших, заметных деревьях, и уже не раз задумывался об их неслучайности. Он быстро перелистал дневник, тут и там подчёркивая упоминания о царапинах. Потом записал:
«Опять эти знаки. Что они такое есть? Вехи владений? Охотничий участок? Некие письмена, с которыми он обращается к другой особи? Во всяком случае, в будущем они могут играть огромную роль для учёта численности и других биологических целей. Необходимо досконально фиксировать их на карте для дальнейшей систематизации».
Георгий Андреевич закрыл тетрадь, ещё раз посмотрелвверх, на дерево и вдруг заметил висевший на ветвях комок мятого мха, который показался Георгию Андреевичу странным и вопиюще неуместным, а внимательное его исследование и вовсе повергло зоолога в изумление.
— Воняет, да как! — пробормотал он. — Даю руку на отсечение, — медвежьим жиром, и весьма прогорклым!
Заинтригованный, зоолог полез на дерево, и тайник Щапова ему открылся…
