Повернув в сторону от дома, Сидония побрела по северной лужайке в направлении аллеи, с трудом узнавая эти места под толстым слоем белых хлопьев. Вокруг аллеи деревья росли более густо, чем она помнила, их стройные ряды вздымались по обеим сторонам, снежные шапки сваливались с их ветвей, когда Сидония случайно задевала их. Снег совершенно изменил местность, и Сидония была готова поклясться, что прежде не видела в парке подобной аллеи. Внезапно она застыла на месте, пораженная открывшимся перед ней зрелищем.
Обсаженная деревьями аллея привела к круглой лужайке, на которой стояли две каменные скамьи и статуя. Хотя в этом не было ничего странного, Сидония широко раскрыла глаза, разглядев стоящих на поляне людей. Среди них была девушка с портретов Джошуа Рейнольдса и еще трое детей, которые тоже казались ожившими картинами старинных художников. Сознание того, что время вновь повернуло вспять, что призраки прошлого появились перед ней как живые, наполнило Сидонию опасениями. В то же время она с удовольствием наблюдала, как двое мальчиков и две девушки постарше весело играют в снежки. Внезапно издалека донесся крик, и Сидония поняла, что девушка, которая преследовала ее с тех пор, как она впервые оказалась в Холленд-Хаусе, не только заметила ее, но и бросилась в погоню. Удовольствие сменилось страхом, и Сидония побежала прочь.
Ее опять охватило ощущение ночного кошмара, ибо, как и прежде, местность вокруг совершенно изменилась. Впереди лежали поля и парк в белой зимней драпировке. Казалось, сама земля предала ее, спрятав из виду знакомые аллеи и повороты. Она попалась в ловушку другого века, спотыкаясь и падая в глубоком снегу, который словно готов был похоронить ее заживо. С испуга Сидония потеряла равновесие, зная, что преследовательница уже настигает ее, и повалилась в коварный мягкий сугроб.
Минуту-другую она лежала, задыхаясь, с колотящимся сердцем и звоном в ушах. Затем неподалеку послышался шум детских голосов, и Сидония поняла, что, несмотря на всю невозможность этого, призраки настигли ее. Однако когда она подняла голову, стирая слезы с застывших щек, то увидела только стайку школьников в теплых шапках и варежках, с азартом играющих в снежки. Чернокожий малыш, по-видимому, самый дружелюбный из всех, подошел к ней.
— Вам плохо? — спросил он.
— Нет, спасибо, — с облегчением вздохнула Сидония. — Я просто споткнулась, вот и все.
Он попытался помочь ей встать, но сам повалился в снег, визжа, как от щекотки. Его черное личико выглядело очень потешно на фоне снега. Смеясь и барахтаясь, он поднялся на ноги одновременно с Сидонией.
