– Камилла, дорогая моя, ты, видно, и в самом деле повзрослела. По-моему, официант решил, что я твой «сладенький папаша». Ты понимаешь, что это значит?
Мне не понравились его слова, а он решил, что пошутил, и очень даже удачно. Я не подала виду и улыбнулась ему, потому что мне так хотелось прогнать эту темную тень, которая появилась в его глазах. Когда появляется эта тень, то всегда вспоминается, как летом вдруг, бывает, потемнеет, и освещение становится таким зеленоватым, и ждешь, что станет полегче, когда раздастся первый удар грома. Но у моего отца грома не бывает.
– Мне бы надо подарить тебе норковую шубу и бриллиантовое ожерелье, – продолжал он шутить. – Но, боюсь, это превышает мои возможности. Пойдет, если я подарю тебе парочку новых книжек?
– Конечно, папа, – сказала я, – но ты можешь вообще ничего мне не дарить.
Официант подкатил к нам столик на колесах, уставленный самыми разными закусками. Я была страшно, голодна, потому что обычно что-нибудь перекусываю после школы, так что я позволила ему наложить мне на тарелку целую гору – всего понемножку.
– Когда «сладенький папаша» дарит норковую шубу и бриллиантовое ожерелье, он обычно требует что-нибудь взамен, – продолжал шутить папа. – А что ты мне подаришь за две обещанные книжки?
Я с удивлением посмотрела на него.
– Ты же знаешь, мне нечего тебе подарить, пап, – сказала я и нервно отхлебнула из своего стакана. Ведь все, что я дарю ему на Рождество или на день рождения, покупается из карманных денег, которые он же мне и дает. Сама я никогда в жизни не заработала еще ни цента.
– Ну, ты можешь подарить мне любовь, – сказал он и быстрыми движениями стал нанизывать чечевицу на зубец вилки. – А еще я бы оценил твою открытость. Ты ведь всегда мне открыта, правда, Камилла?
– Да, папа, – подтвердила я и переломила хлебную палочку, так что крошки посыпались на скатерть.
– Я хотел бы, чтобы у нас были еще дети. Сын, например. Но я точно знаю, никто не дал бы мне столько радости, сколько ты даешь.
Он никогда так не разговаривал со мной. Я догадывалась, что он меня любит, только по тому, когда я приходила пожелать ему спокойной ночи, а он обнимал меня так, что ребра трещали. Или вдруг приносил книжку, которую я как-нибудь вскользь упоминала, или новую карту звездного неба.
– Тебе известно, что я очень люблю тебя, Камилла? – продолжал он, и я подумала, не есть ли это «ин вино веритас» от сухого мартини, которого он быстро выпил подряд два бокала.
