— Ты отказываешься от моей дочери? — еще раз спросил Кардок.
Кардок и впрямь обезумел. Сообщил ли он Аделине о том, что задумал? Симон спокойно встретил гневный взгляд вождя.
— Я хотел бы поговорить с ней, наедине. Где она?
— Наедине? Ты что задумал?
— Что тебя смущает? — Симон кивнул на свою постель. — Ты предложил ее мне, чтобы она спала в этой кровати со мной каждую ночь, пока мы оба живы…
Симон замолчал. «Пока мы оба живы!» Может, в этом суть безумного предложения Кардока. Он хочет сделать из дочери убийцу?
Кардок презрительно фыркнул, словно сумел прочесть мысли Симона.
— Если ты обидишь ее, сейчас или когда бы то ни было, я достану тебя из-под земли и изрублю на кусочки. Клянусь!
— Если ты веришь в то, что я могу причинить ей вред, то зачем ты здесь?
Кардок встал и пошел к двери.
— Ты можешь спуститься к ней. Она ждет у подножия холма.
Симон снова взял плащ. В приоткрытую дверь он видел, что его солдаты жмутся к дверям. Им страшно хотелось узнать, о чем шел разговор. Над ними, на зубцах стен, величественно восседали вороны. Птицы больше не кричали. Быть может, и они прислушивались к тому, о чем говорили в замке. Симон окликнул конюха и, обратившись к Кардоку, сказал:
— Не ходи за мной. Я поговорю с ней там, где она меня ждет. В дом не поведу.
Кардок нахмурился:
— А я поговорю со священником. Симон пристегнул меч.
— Твой священник прячется от меня. Ты стал бы его за это винить? В этих краях не сыщешь священника, который обвенчал бы меня с твоей дочерью, Кардок.
— Я буду ждать у себя, Тэлброк, вместе со священником.
Дорога вниз от крепости была пуста. Сказал ли старый Кардок дочери, зачем он поднялся к убийце святого отца? Велел ли он ей ждать на холодном осеннем ветру, пока он сговорит ее за изгнанника?
Что бы он там ей ни наговорил, Аделина предпочла не дожидаться, чем закончится дурацкая выходка ее отца.
Симон развернул коня обратно к крепости. Там, на смотровой вышке, вышагивал лучник Люк. Симон видел, как Люк остановился и посмотрел вдаль, в направлении восточной стены, туда, где пролегало ущелье — единственный выход из долины.
У Симона слегка кружилась голова от недосыпа, голода и безумных требований Кардока. Он устал от полуправды — нельзя сказать, чтобы Кардок ему лгал, но принимать на веру то, что говорил старый лис, было бы непростительной ошибкой. Ему сейчас не переиграть хитрого валлийца. Как известно, войны начинаются тогда, когда один из противников проявляет слабость.
