— Клянусь, у него есть часовые, но только там, где мы не ожидаем их встретить. Но где бы они ни были, они предпочли нас не останавливать.
Симон в последний раз пристально вгляделся в темноту и следом за Гарольдом вошел во двор.
— Они наблюдали за нами, пока мы спускались вниз. Они шли следом. Кардок уже знает о нашем приходе.
— Он спрячет свою дочь.
Но Кардок дочь не спрятал.
Она сидела у огня, прикрыв глаза, и наслаждалась теплом. Руки женщины покоились на коленях, на складках платья из отличной шерсти темно-зеленого цвета. Распущенные волосы цвета бледного янтаря, казалось, излучали сияние. Рядом с ней клевала носом нормандская служанка, доставившая столько беспокойства обитателям дома, и не только им.
На другой стороне длинного углубления для костра за столом сидел Кардок в компании шестерых мужчин, их обветренные лица и короткие плащи для верховой езды свидетельствовали о том, что они недавно вернулись из похода. Симон нахмурился. С тех пор как зашло солнце, минул час, и никаких путешественников на дороге замечено не было. В очередной раз часовые на крепостной стене просмотрели людей Кардока.
Кардок усмехнулся — очевидная растерянность нормандца его забавляла.
— Добро пожаловать, Симон Тэлброк. Ночь холодна. Ты пришел, чтобы погреться у моего очага?
Дочь Кардока открыла глаза и почти незаметно кивнула гостю. И более ни одного движения. Симону вспомнилось, что так же тих и недвижим оставался олень-самец, когда его гончие бросились в погоню за другим животным из стада. Он ответил поклоном и улыбнулся.
— Мы доставили достаточно хвороста в форт? Я держу слово, данное Маршаллу, и не хочу, чтобы вы испытывали недостаток в топливе, — продолжал хозяин.
Симон обернулся к нему.
— Мы должны переговорить о топливе до начала зимы. Во всем остальном мы не испытываем недостатка: хватает и еды, и питья, и наши кони содержатся у тебя, как ты и обещал Маршаллу.
Кардок не поднялся из-за стола, не пригласил Симона к нему присоединиться.
— Так, значит, ты пришел за лошадьми?
Симон услышал, как зашуршала ткань. Аделина поднялась с медлительной плавной грацией.
— На столе горячий мед, — сказала девушка. Симон обернулся к Гарольду, затем вновь к Аделине:
— Мы благодарим тебя.
Кардок перевел взгляд со своей дочери на Симона и обратно и обратился к своим людям на беглом валлийском. Они подвинулись, чтобы освободить место для Симона и Гарольда за длинным столом. Аделина подошла с двумя глиняными кружками дымящегося напитка, затем вернулась на прежнее место, возле посапывающей служанки.
