– Вы догадались верно? Мне пришлось рассказать ей два года назад. Кажется, лорд Мэндвилл пришел к тому же заключению, что и вы.
– Конечно. Меня бы не удивило, если бы светское общество тоже догадалось.
– В самом деле? – удивился Колин. – Признаюсь, ни разу не подумал, что...
– А следовало бы. Кроме того, вы могли бы рассказать мне правду раньше. Это помогло бы мне избавиться от львиной доли подозрений на ваш счет.
– Я же говорил вам – совершенно ясно, могу добавить, – что между мной и Люси нет ничего, кроме дружбы. Разве я когда-нибудь давал вам повод усомниться в моих словах?
– Нет, но...
– Нет, а вы все-таки подозреваете меня!
Ведь он прав! Бренну охватило раскаяние. Он ни разу не дал ей повода усомниться в своей честности. Колин всегда говорил правду, был искренен, насколько возможно, с того самого момента, как они познакомились. А она ему не доверяла, причем неоднократно.
Их глаза встретились, и ей стало ясно – он честен с ней.
– Вот я стою перед вами, Бренна Розмур, и клянусь, что никогда не нарушу данного вам слова. Никогда! Яснее не скажешь. Я хочу, чтобы вы мне верили даже тогда, когда все отступятся от меня. – Его голос дрогнул. – Разве я многого прошу?
Напускная бравада слетела с него, и Бренна увидела, как он уязвим и беззащитен в своей открытости. Она знала, ей бы следовало рассердиться, ведь его не было дома всю ночь, он пил, играл, несомненно, рассчитывая покрыть карточные долги за счет ее приданого. Она имела полное право выйти из себя.
Но в его глазах она читала такую муку, что у нее не было сил сердиться. Она чувствовала сострадание, боль – что угодно, только не злость. Она не доверяла ему, оказалась недостойна его искренности. Не сознавая, что делает, Бренна рванула вверх подол ночной сорочки. Изумляясь собственной смелости, она стянула сорочку через голову и бросила ее на пол, к ногам Колина, лужицей мерцающего шелка. Затем она храбро подняла взгляд, чтобы посмотреть ему в лицо. Он был в замешательстве. Потом она увидела в его глазах желание. Грубое, неприкрытое желание. Бренна вздрогнула всем телом, охваченная ответной жаждой.
Колин замер как зачарованный, потеряв дар речи, глядя на стоящую перед ним Бренну, восхитительную в своей наготе. Забыв обо всем на свете, он разглядывал ее обнаженное тело, восхищаясь каждым его изгибом.
– Вы и правда прекрасны...
Его голос дрожал от возбуждения.
Ее ресницы дрогнули, но она не сказала ни слова. Ее руки потянулись к застежке его брюк. Когда она коснулась его возбужденной плоти, Колин застонал. Возбуждение нарастало все сильнее, по мере того как он осознавал, что происходит. Откуда она знала... Помоги ему Бог, но, если он позволит ей ласкать себя вот так, их любовная схватка закончится, не успев начаться.
