Линда вдруг замолчала, испугавшись, что обидит таким признанием родителей, так много сделавших для нее после смерти Джима.
Его руки на мгновение стиснули ее талию.
– Я рад, что могу тебе чем-то помочь. Твои слова приводят меня просто в восторг.
– Все и в самом деле замечательно. Линда улыбнулась ему, и он ответил ей; на этот раз в его глазах не осталось ни следа от обычной насмешки. У нее вдруг снова закружилась голова, хотя она и понимала, что на этот раз виновато вовсе не бургундское. Она набрала в грудь воздуха и качнулась вперед, позволив своему телу прильнуть к Мэтту.
Он дотронулся ладонью до ее лица.
– Линда, с тобой все в порядке? Она вздохнула.
– Да.
Его рука задержалась на ее щеке, и, не дав себе опомниться, она повернула голову и быстро прижалась губами к его ладони.
Она почувствовала, как напряглось его тело.
– Линда? – хрипло сказал он, и в его голосе звучал невысказанный вопрос.
– Извини, – прошептала она. – Я нечаянно...
Она вырвалась из его рук, напуганная собственной смелостью и молниеносным ответом, который ощутила в его теле.
– Я вовсе не против, – тихо сказал Мэтт и снова обнял ее.
Затем он заключил ее лицо в теплые сильные ладони и наклонился, коснувшись губами ее рта.
На какое-то мгновение она забыла обо всем, кроме этого легчайшего прикосновения его губ. И вот семь лет пустоты мгновенно куда-то исчезли, и Линда потянулась к Мэтту, ее пальцы погрузились в его густые волосы.
– Держи меня, – пробормотала она. – Ах, Мэтт, пожалуйста, держи меня крепче!
Его поцелуй оказался жадным, страстным и все-таки невероятно нежным. Она открыла рот, стремясь ощутить его вкус, ласки его языка, проникшего к ней в рот. Ей хотелось, чтобы он вошел в ее тело, хотелось принять его, почувствовать, как закружится вокруг них вселенная. Только он один мог вызвать в ней такое чувство. Жар запылал в ее груди, а бедра инстинктивно тесно прижались к его бедрам. Она ощутила животом твердость его эрекции, и ее тело непроизвольно отозвалось на это нервным возбуждением.
Никто из них не произнес ни слова. Как будто слова могли разрушить чары их любовных ласк, заставить их здраво взглянуть на ситуацию, о которой они оба предпочитали не думать. Поцелуй обрел почти бешеную ярость, губы впились друг в друга, его язык вонзился глубоко в ее рот, требуя покорности. Когда его пальцы скользнули к ней под блузку, Линда не сопротивлялась, она выгнулась к нему навстречу еще до того, как он коснулся ее трепещущей в ожидании ласки груди. Она задрожала от наслаждения, когда его пальцы прошлись по ним.
