Надо это пережить и пережить неоднократно, чтобы испытать это чувство. Здесь в психофизическом аппарате пациента произошло нечто, совсем элементарное, нечто пассивное, динамическое переключение между главными элементами его выразительной сферы. Там, где гипобулика диссоциировалась от целевой воли и судорожно сцепилась с легко возбудимым рефлекторным аппаратом, там возникает истерическое состояние. А там, где после размыкания этого ложного контакта гипобулика снова соединяется с целевой функцией в единую общую волю, там истерия излечена.
Такой представляется нам сущность, если ее устанавливать строго эмпирическим образом. Мы отказались от всяких вспомогательных конструкций и ограничились выделением и описанием в главных контурах того, что наблюдалось нами ежедневно и закономерно на больших сериях нашего военного материала. Самое существенное заключается в том, что гипобулика признается качественно характерным волевым типом, который вмещается в пределах общей выразительной сферы между целевой волей и рефлекторным аппаратом как инстанция, способная при известных обстоятельствах к самостоятельному функционированию, и в своих связях смещающаяся то в одну, то в другую сторону.
Является ли гипобулика патологическим созданием истерии и вообще представляет ли она что-нибудь специфическое для одной истерии? Для решения этого вопроса придется нам расширить горизонты нашего исследования. Выражение «по-детски» издавна напрашивалось само собой на язык у врачей и не – врачей, когда они пытались описать волевую реакцию истерика. «Кто, исследуя истерика, не восклицал сотни раз, что передним большое дитя» – говорит Janet[24]. На войне при соответственных продукциях сильных взрослых мужчин часто являлось искушение сказать «нечто животное». Kehrer[25], один из опытнейших терапевтов военной истерии, сравнивал сцену активного лечения с объезжанием лошади. Сравнение вполне уместно, – другого, лучшего не существует. Истерик перед исцелением похож на лошадь перед загородкой. Его не уговаривают, его нельзя и попросту принудить, но его «укрощают». То, что для лошадей называют «укрощением», вполне походит на обозначенное нами у истерика, как полутелесные, душевные элементарные раздражения, которые одни и доходят до его гипобулики: попеременное использование кнута и мелких двигательных уловок, зычного командного крика и смутных, тихих успокоительных звуков. И с другими отличительными признаками, характерными для истерического поведения под гнетом лечения, встречаемся мы при объезжании лошади: недоступная никакому предварительному учету антагонистика из слепого сопротивления и автоматического послушания, несоответствие между этой реакцией и раздражением и точечное сужение сознания на актуальном сценическом фрагменте. В нескольких словах: способ, которым мы воздействуем на волю тяжелых истериков, покрывается понятием «дрессировка». И те из волевых результатов, что достигаются у детей в первые годы жизни посредством болевых раздражений, жестов и слуховых сигналов, все это также дрессировка; – и лишь постепенно, когда на гипобулике начинает развиваться произвольная воля, эта дрессировка посредством чувственных сигналов переходит в управление волей посредством мотивов, которое мы называем воспитанием.
