Роковая брюнетка. Худое лицо. Пронзительный взгляд. Надменный вид. Острые скулы. Стервозность так и прет. К тому же — крупный нос, бросающийся в глаза.
Шатенка восточного типа. Мягкий овал лица, чувственные губы, большие глаза. Сонный взгляд. Как будто бы ее только что разбудили после зимней спячки. Все при ней, но выразительности — ни грамма. Через секунду не вспомнишь, кто это такая.
Паша вдруг поймал себя на мысли, что почувствовал некий азарт. Интерес игры. Ему надо было найти неведомую жемчужину среди хлама и мусора. Отыскать ее, увидеть, разглядеть. Это было намного увлекательней, чем сочинять рекламные тексты о детских подгузниках или ночных горшках…
Рыжий бесенок. Мила до невозможности. Тип задорного сорванца. Но на главную роль в историческом сериале… Не тот типаж.
Волосы цвета темного шоколада. И голубые глаза. Красивое сочетание. Лицо простовато, но выразительная форма губ. И твердый взгляд с легкой усмешкой. Некий аристократизм.
Неужели нашел? Паша почувствовал радостное возбуждение.
— Надин! — крикнул он.
— Ау!
— Посмотри, по-моему, девочка — ничего!
— Одну минуту!
Надин подошла к Павлу и опустилась рядом с ним на пол.
— Вот. Неплохой типаж, а?
— Что-то есть! — кивнула она.
— Я тоже так считаю!
— Тоже мне — второй Сэлзник!
— Дэвид Сэлзник, крупнейший голливудский киномагнат. Продюсер фильма «Унесенные ветром». Зять другого киномагната — Луи Майера, — Паша выпалил эту фразу и с гордостью посмотрел на Надин.
Она поглядела на него с легкой усмешкой:
— Ты уже становишься заправским киноведом.
— И все ради тебя!
— Я внесу эту девушку в свой файл. Это будет четвертая серьезная кандидатура на главную роль в «Придворном романе».
— Видишь, какой я молодец! — Паша почесал переносицу. — Самой первой кандидатурой была Марголина?
Надин искоса посмотрела на него.
— Да.
— Только подумать, могла бы сниматься в фильме, а вместо этого торчит где-то в захолустной лавочке в Стамбуле!
— Паша! — Голос Надин зазвенел, как натянутая струна. — О чем ты говоришь? Я же тебе сказала: она умерла! Почему ты играешь у меня на нервах? Специально, да?
— Боже упаси! Как ты могла так обо мне подумать! Просто я ее видел. В Стамбуле. Поэтому…
— Ты не мог ее видеть в Стамбуле! Сколько раз я могу тебе повторять! Она умерла. Утонула!
— Где? Когда? Во сколько?
— Ты что, следователь?
— Нет. Но… Почему это тебя так задевает? Надин встала. Теперь она нависала над Пашей.
— Почему, почему…
— Да, почему? — переспросил он.
