Я скромно переждал эту вспышку негодования и примирительно произнес:
– Ладно, Лешка. Завтра спишешь задачку у Эльки Матюхиной. (Это была Лешкина соседка по парте). А я вот… – Здесь я засмущался и потупил глаза. Потом сипловато выговорил: – Я тут книжку написал…
Надо было видеть Лешкино лицо. Он посмотрел на меня сперва с изумлением, а потом как на курицу, которая грозится облететь вокруг света.
– Ты?.. – сказал он.
Однако отступать мне было некуда. Я вздохнул и протянул ему газетную тетрадку.
Лешка усмехнулся так, что у меня под майкой разбежались колючие шарики. Но тетрадку он взял. Прислонился к дверному косяку, отставил правую ногу в необъятном своем валенке, помусолил палец, откинул обложку и зашевелил губами.
У меня выключилось дыхание…
Однако, чем дальше Лешка читал, тем серьезнее делалось у него лицо. Он уже не слюнявил палец и страницы перелистывал аккуратно.
Так, не отходя от косяка, он проглотил мой роман "Остров Привидения". А проглотив, сделался опять насмешливым и недоверчивым:
– Ну и что? Ты это где-то списал.
Я очень обиделся, но обиду скрыл. Только сказал, что никогда не имел привычки что-нибудь списывать. Это некоторые то и дело списывают у соседки по парте задачки и упражнения… И, кроме того, где я мог это списать? Может быть, Лешка читал раньше книгу про остров с Привидением? Или хотя бы слышал про такую?
Лешка поскреб чернильную макушку и вынужден был признать, что не читал и не слышал.
– Ну ладно, не заводись на простокваше, – снисходительно произнес он. – Если сам, то ничего… Давай, я завтра к нам в класс унесу. Почитаем, а потом скажу, понравилась нашим или нет…
Я заволновался. Я просто заметался в душе. Конечно, какой писатель не мечтает, чтобы читателей было как можно больше? Но страшно же: одно дело – знакомый (хотя и вредный) Лешка, другое – сорок почти незнакомых людей…
– Ну… ладно, – решился я. – Только вы не очень… Если там какие недостатки, не ругайте изо всех сил. Все же это у меня первая книжка.
– Ничего, – отозвался Лешка. – Там свои люди, не вздрагивай…
Но я «вздрагивал». И в этот вечер, и потом еще целый день. Лешка учился во вторую смену, и я с трепетом ждал, когда он явится из школы.
Явился он, конечно, поздно. Встал на пороге, вынул из облезлого портфеля мою газетную тетрадь – порядком измочаленную – и протянул ее таким жестом, каким во времена Кутузова и Наполеона протягивали маршалам пакеты с важными донесениями.
– Забирай, – сказал он. – Мы читали вслух. Даже Анна Яковлевна подходила и слушала. Все говорят, что ты пишешь, как Жюль Верн. Валяй дальше!
