Когда Кеннеди закрыл дверь за секретаршей Глорией, ему не удалось побороть неприятные мысли. Собственно, вот уже несколько дней он занимался тем, что вспоминал и пытался оценить всю свою предыдущую жизнь. Эти воспоминания нельзя было назвать веселыми. Может быть, поэтому у Кеннеди появилось ощущение, что он – если брать всю его жизнь – является самым настоящим халтурщиком. Во время таких размышлений, он обычно называл себя «Чмо» – словом, которое не переводится на большинство распространенных языков. Этим словом называют человека который постоянно, по чужой или по своей вине проигрывает.
Он был несчастен даже сейчас, с Глорией, потел и знал, что несчастен, хотел насытится этой стройной, красивой девицей – краем глаза он видел измятые ее задом документы – был несчастен, однако, с садистским удовольствием воображал на месте Глории Джеки, и с не меньшим удовольствием на своем месте Аристотеля – и все же был несчастен, страшно несчастен, поскольку не понимал себя самого, хотел на Луну, а еще хотел обрести покой, такой, чтобы ему никто не позавидовал, но не знал как это сделать, никогда не имел о чем либо подобном даже понятия, всегда летел вперед, поскольку думал о Луне, а вот теперь у него появилось желание схватить эту соблазнительную девушку за шею и два раза повернуть ее голову на триста шестьдесят градусов. Впрочем, он понимал, что никогда ничего подобного не сделает и поэтому, закрыв глаза, рухнул в кресло.
Кеннеди сидел и вспоминал свой детство в Бронксе, своих друзей, которые его так ловко поймали, Джеки, свою первую и самую большую любовь, которая сейчас, дала ему хороший пинок под зад. Он думал о своих приятелях ворах, альфонсах и чистильщиках ботинок, которые думали только о том, как хапнуть побольше, добрался в своих мыслях до Кастро и Гагарина и пожелал им вечных мучений в пекле.
Он не знал, что в тот момент когда вошел в тело Глории, – Паук с планеты ВВ-3 приговорил его к смерти. Он был уже мертвым человеком – и это было невкусно, это заслуживало жалости. Да, в действительности Кеннеди уже был мертв, хотя его желудок и переваривал пищу, сердце перекачивало кровь, а через мозг, то тут – то там пробегала какая-нибудь мысль. Он был – иллюзией, миражем, которые сам и создал. Он ходил среди людей, а они улыбались, они могли присягнуть что Кеннеди здесь, среди них, ходит и улыбается, может быть, временами, даже отпускает какую-нибудь незначительную шуточку. Никто из них не подозревал, насколько он ошибается.
