— Другой мне не нужен, — сказал Кирилл. — Значит, все упирается в эту миссис Фраун?
— Я этого не говорил, — помрачнел судья. — Вышински, огласи приговор. Месяц, и точка.
Примерно в это же время Илья Остерман прихлопнул очередного комара и сказал майору:
— Вся беда в том, что я принял ванну. Комары предпочитают чистую кожу. Посмотрите, никто из наших соседей даже не чешется, а я лишил жизни уже сто двенадцатую тварь.
— Комарам плевать на кожу. Они предпочитают чистую кровь. Наши соседи насквозь пропитаны табаком, — сказал Кардосо. — Курили бы вы сигару, как я, тоже бы не чесались.
— Почему все ценные советы мы слышим только тогда, когда они уже бесполезны? — сокрушенно вздохнул Илья и снова хлопнул себя по шее. — Сто тринадцать.
Они сидели на земляном полу в углу общей камеры. Кроме нее, в участке имелись и одиночки, но они были заняты. Остерман вообще-то предпочитал уединение, однако в данном случае у него не было причин для недовольства. «Одиночными камерами» в Тирби называли несколько ям на заднем дворе, где содержались убийцы и грабители. Если б они попались в чистом поле, или возле рудника, или в шахтерском поселке, то их судил бы трибунал. Но этим преступникам повезло — они были схвачены в городе и теперь ожидали суда. Они имели право на адвоката, и на отвод присяжных, и на апелляцию. Словом, их должны были повесить по всем правилам.
Те же, что томились в общей камере, дожидались полудня, когда судья Панч приедет в город со своей фермы. Их было около десятка. Точнее Илья сосчитать не мог — было темно, к тому же почти все арестанты сгрудились в кучу. Отдельно сидел мексиканец в дорогой куртке, расшитой серебром. Он не спал. По крайней мере так показалось Остерману. Каждый раз, переворачиваясь с боку на бок, он оглядывался на мексиканца и видел, что тот сидит все в той же позе, обхватив колени руками и глядя в узкое окно под потолком.
Утром их разбудили охранники и по одному сводили в отхожее место. Как выяснилось, в Тирби эта процедура была единственным проявлением гуманного отношения к заключенным. Завтрак им не полагался, хорошо еще, что разрешалось курить.
Илья не был заядлым курильщиком, но иногда табачный дым помогает справиться с голодом. Он порылся в карманах и нашел недокуренную сигару. Очистив ее от крошек, он перехватил жадный взгляд мексиканца. И протянул сигару ему.
Сосед по камере недоверчиво глянул на Илью.
— Мне нечем расплатиться, — выдавил он.
— А я не продаю, — ответил Остерман по-испански. — Бог велел делиться, разве не так?
