Прикрыв за ней дверь, он вернулся к вешалке и надежно заклинил сдвижную панель, загнав в щель нож. «А вот теперь можно и ванну принять, — подумал он. — За десять долларов. А то и за двадцать».
Оказалось — за тридцать. После столь интенсивных процедур у него уже не было ни малейшего желания следовать своим прежним планам. Еще час назад он намеревался обойти соседние бордели, нигде особо не задерживаясь, пока не найдет самый роскошный. Там он рассчитывал оставить примерно сотню долларов, чтобы заслужить расположение хозяйки и откровенность девушек. Но после страстной и умелой Линды на такие экскурсии у него просто не осталось сил. Поэтому Остерман повалялся еще немного в постели, а потом отправился бродить по отелю.
Ушел он недалеко. В холле обнаружилась компания картежников. Юрист из Арканзаса, инженер-медеплавильщик из Техаса и редактор местной газеты резались по маленькой в «двадцать одно» и охотно приняли в круг бизнесмена из Колорадо. Игра не требовала умственных усилий и не мешала беседе. Скоро Илья уже знал почти все о городской жизни.
Да, город прямо-таки купался в деньгах, но откуда брались эти потоки? Исток золотой реки следовало искать в руднике и многочисленных мелких шахтах, разбросанных среди холмов. Шахтеры получали по доллару в день, а то и по два. Столько же зарабатывали охранники и возчики, а механики, десятники и мастера — еще больше. Все эти работяги исправно посещали питейные заведения, культурно отдыхали за карточным столом, да и с девушками были не прочь развлечься — хотя бы раз в неделю. Салуны и палатки проституток располагались там же, на рабочих окраинах. Пролетариям не нужно было тратить драгоценное время, чтобы подниматься в центр. Сюда отправлялись другие — сутенеры, мелкие шулера, торгаши.
Эта порода людей отличалась повышенными запросами. Они не могли пить то, чем сами поили шахтеров. И потаскуха, которая берет двадцать пять центов, если ты разуваешься, или тридцать пять, если ложишься к ней в постель, не снимая башмаков, — нет, такие дамы не для них. Они стремились вверх, чтобы хотя бы на время почувствовать себя равными настоящим хозяевам города — тем, кто скупал и перепродавал добытую медь.
Потоки денег носились по городу, оседая в казино и борделях. В самом дорогом заведении, у сестричек Фраун, услуги жриц любви оценивались в десять, тридцать и пятьдесят долларов, не считая затрат на выпивку. И если посетитель оставлял меньше сотни, такому скряге давали понять, что в следующий раз его сюда не пустят.
