Он увидел, что все смотрят в другую сторону. И тоже перевел туда взгляд.
На подножке дилижанса стояла пышнотелая светловолосая дама в дорогом платье. Она обворожительно улыбнулась и заговорила по-испански не хуже Рибейры:
— Мы проехали шесть деревень, ваша седьмая. И нигде мне не требовалось уговаривать. Наоборот, люди сами подходили к нам, и девушки плакали, когда мы отказывали им. Конечно, любой бы хотел получать целых два доллара в неделю, живя в хорошем доме на полном обеспечении. А когда люди слышат про аванс, они просто с ума сходят от счастья. Что? Не верите? Вот деньги! — Она звонко встряхнула кошельком. — Девушка, которую я возьму с собой, будет служить в приличной семье. Ее заработок за первый месяц составит восемь долларов. Из них пять я отдаю прямо сейчас ее родственникам.
— Сколько?
— Пять! Пять долларов сразу.
Крестьяне переглядывались и с недоумением повторяли: «Пять долларов?»
Они никогда не видели столько денег сразу. Пять куриц или пять мешков муки — с такими ценами им чаще приходилось иметь дело.
— Эй, Педро! — крикнул кто-то. — Что в твоей лавке стоит пять долларов?
— У меня нет такого товара, — признался лавочник.
— Но что ты скажешь нам? Ты бы отправил свою дочку в город за такие деньги?
Теперь взгляды всех крестьян снова устремились к лавочнику.
Так уж была устроена жизнь в этой деревне, что главным тут был хозяин лавки. Когда-то в его каменном доме жил староста, и в те давние времена решающее слово было за ним. Но староста умер, а нового никто не назначил. Несколько раз в год заглядывал мимоходом какой-нибудь чиновник от губернатора и сидел в лавке, пока солдаты ходили по дворам, собирая налог. Но дорога через горы становилась все опаснее, и крестьяне привыкли обходиться без властей.
Они работали на общинной земле, урожай делили по количеству ртов в семье, а лавочник время от времени возил на ближайший рынок то, что они могли продать. Крестьяне были признательны ему за это, потому что никто из них не мог оторваться от своего хозяйства даже на день, а вылазка на рынок отняла бы не день, а неделю. Иногда лавочник на своих мулах добирался даже до города и при удачной торговле возвращался оттуда с тканями, инструментами и другими товарами.
Он был для крестьян единственным источником городских новостей, которые потом целый месяц обсуждались каждый вечер в его лавке за кружечкой пульке. Он знал, что творилось в городе, он видел мир за пределами долины. Неудивительно, что его слово так много значило для них.
