Фелина вошла в большой зал, где легко поместилась бы вся сельская церковь Сюрвилье. Однако здесь не было ни драгоценных ковров, ни бархатных портьер, ни роскошных стульев, создававших у нее впечатление неизмеримого богатства.
Не подозревая, что попала в одну из самых крупных частных библиотек королевства, Фелина как вершину изобилия восприняла огромное количество книг, которые не смогла бы пересчитать.
На высоких резных полках, опоры которых украшали выточенные из дерева виноградные листья, книги стояли вплотную. Их кожаные корешки блестели. На многочисленных конторках лежали особенно ценные иллюстрированные экземпляры. Яркие светящиеся краски и тщательно переписанные тексты приковывали внимание Фелины.
Растерявшиеся от изобилия глаза ее остановились, наконец, на одетой в темные тона фигуре маркиза де Анделиса, наблюдавшего за ней, облокотившись на конторку.
Коричневый бархатный жилет его почти сливался с цветом дерева, и узкие штаны тоже были коричневыми. Ни кружев, ни жабо, ни светлого шелка. Но если бы он и надел эти вещи, Фелина их бы не заметила. Даже не думая присесть в почтительном реверансе, что посоветовала ей сделать экономка, она застыла, как изваяние, и встретила его взгляд своим, в котором смешались вызов и крайнее смущение.
Именно серебристый блеск в ее глазах убедил Филиппа Вернона в том, что перед ним стояла Фелина. Только этот пронзительный серый цвет, обрамленный черным, сохранился как неотъемлемая примета крестьянской девушки.
Все прочее в этой персоне показалось бы королю Генриху, ценителю женского пола, пределом красоты и совершенства. Она уже сейчас смогла бы сравниться, на его взгляд, с теперешней фавориткой, прекрасной Габриэллой д'Эстре.
Фелина стояла, распрямившись, охваченная великолепием расшитого серебром платья, превратившего ее в принцессу. От изящной, затянутой перламутровым поясом талии юбка ниспадала пышными складками, а верхняя часть фигуры подчеркивалась узким лифом, длинные рукава прикрывали руки до кончиков пальцев и образовывали от локтей до плеч элегантные шары. Сквозь прорези в бархате просвечивал серебристый сатин, а кружевной стоячий воротник, изобретенный Маргаритой Валуа, красиво обрамлял прямоугольное декольте.
Участки кожи, освещенные летним солнцем, блестели, как от золотой пудры. Уложенные локоны, прихваченные золотой лептой, казалось, впитали в себя ее цвет. Сочетание всего этого с необыкновенными глазами и соблазнительным ртом, чью яркость мадам Берта незаметно усилила, делало Фелину обворожительной незнакомкой.
