Схватив меня за запястье, Данцелот зажал его словно в тиски, потом приподнялся и уставился на меня широко открытыми глазами.)
Данцелот: Последние слова умирающего… и он жаждет поведать тебе кое-что сенсационное! Запомни этот прием! После такого никто книгу не бросит! Никто!
(Крестный умирал, и в это мгновение для него не было ничего важнее, чем обучить меня этому тривиальному фокусу балаганных писак, — вот оно служение литературе в самом трогательном его совершенстве. Я взволнованно зарыдал, а Данцелот ослабил хватку и вновь упал на подушки.)
Данцелот: Рассказ был коротким, от силы десять рукописных страниц, но я никогда, понимаешь, никогда в жизни не читал ничего замечательнее.
(Многие годы Данцелот был отличным читателем, вероятно, самым прилежным в Драконгоре, тем большее впечатление произвели на меня его слова. Мое любопытство возросло стократно.)
Я: Что там было, Данцелот? Что?
Данцелот: Слушай внимательно, мой мальчик, у меня уже не осталось времени, пересказывать тебе ту историю. Письмо лежит в первоиздании «Рыцаря Хемпеля», которое я хочу тебе завещать вместе со всей моей библиотекой.
(Так я и думал! На глаза мне вновь навернулись слезы.)
Данцелот: Я знал, что ты не слишком жалуешь этого классика, но могу себе представить, что однажды Одакропарь тебе полюбится. Все дело в возрасте. Полистай его как-нибудь на досуге.
(Это я пообещал, храбро кивнув.)
Данцелот: Но одно хочу тебе сказать: эта история была написана так совершенно, так безупречно, что просто перевернула мою жизнь. Я тут же решил оставить художественную литературу, ибо никогда не смогу создать чего-либо, хотя бы приблизительно похожего. Если бы я никогда не читал того рассказа, то и дальше руководствовался бы своими расплывчатыми представлениями о высокой литературе, ценной приблизительно так же, как сочинения Грифиуса Одакропаря. Я никогда бы не узнал, как выглядит совершенное художественное произведение. Но я держал его в руках. Я признал свое несовершенство, но сделал это с радостью. На покой я ушел не по лености, не из страха и не по каким-либо иным низменным мотивам, но из смирения перед истинным величием. Я решил посвятить мою жизнь ремесленным аспектам литературного мастерства. Держаться того, что возможно описать. Ну, ты сам знаешь: синекочанная капуста.
(Крестный выдержал долгую паузу. Я уже было подумал, что он умер, но тут он продолжил.)
Данцелот: А потом я совершил величайшую ошибку моей жизни: я написал этому юному гению письмо, в котором посоветовал отправиться со своей рукописью в Книгород, чтобы там искать издателя.
