. После самого митинга слушатели разбивались на множество групп и долго еще не расходились.
За организацию несанкционированных митингов «общинников» решили «проработать» по месту учебы. После первой демонстрации в парторганизации собрали совещание, куда «общинников» не пригласили, но они сами пришли. О предстоящем «разборе полетов» «общинникам» сообщил их учитель профессор В. Антонов, незадолго до этого выступивший в институтской малотиражке с таким мнением: «Община» оказалась ракетой, разрывающей задубелую атмосферу формализма, окутавшую жизнь студенческой молодежи»[155].
Вспоминает В. Гурболиков: На партсобрании была продемонстрирована видеозапись демонстрации, видимо, сделанная органами, которая сопровождалась комментариями партработников. Состоялся такой характерный диалог. Парторг института Яшин: «Обратите внимание, это черное знамя!» Исаев: «С красной звездой! И обратите внимание – рядом красное знамя».
При обсуждении «единодушного осуждения» не получилось. У организаторов обсуждения чувствовалась растерянность. А мы себя уже растерянными не чувствовали, объясняли, что мы не монстры».
На всякий случай комитет ВЛКСМ вынес организаторам акции предупреждение.
«В следующую субботу мы провели второй митинг, который прошел с ошеломляющим успехом и еще более феерично: о нем написали в газетах, его снимали телевизионщики из разных компаний, в том числе западных. Мы провели его уже с использованием мегафона… На этот митинг прибежал и Жириновский, который тогда уже был совершенно бесноватый. Он залез на соседнюю тумбу и стал кричать про нас: „Это – провокаторы! Это – провокаторы КГБ! Здесь – настоящий демократ! Я! Сюда слушайте!“ В общем, это мероприятие стало событием практически общесоюзного значения»[156].
Организаторы первой массовой демократической демонстрации чувствовали себя героями. Уклонившихся от участия в демонстрации коллег по федерации они подвергли резкой критике в «Общине»[157]. После того как все закончилось благополучно, «Социалистическая инициатива» и «Демократическая перестройка» стали участвовать в «уличной демократии». Однако размежевание имело продолжение и через полтора месяца привело к расколу неформального движения.
В. Золотарев вспоминает об изменении отношения к митингам лидеров «Демократической перестройки» и своих впечатлениях в связи с этим: «Мы собирались на квартире у кого-то из них и обсуждали: нужно ли провоцировать власти или не нужно? Они нам сказали: „Нет, нет, нет! Митинг – это очень конфронтационная форма. Мы не пойдем“. Но когда нас не разогнали и во второй раз, то они все-таки приперлись на третий митинг и встали рядом. Вперед, как всегда, полез самовлюбленный, как Нарцисс, Олег Румянцев. (Румянцев со своей компанией пришел на митинг, который мы организовали, с портретом Ленина, что для меня было абсолютно нетерпимо.) Я подумал: „Блин, у меня отнимают мое детище! Какого черта они здесь встали и красуются перед камерами?“
