Джулиану приходилось выдумывать новые забавные, веселые монологи изо дня в день, из ночи в ночь; и через восемнадцать месяцев делать это становилось все труднее и труднее.
Он не успел ничего ответить, дверь открылась, и появился мужчина лет сорока, в двубортном кашемировом пальто, черной фетровой шляпе и серых замшевых перчатках. Он вошел в комнату и снял шляпу. У него был толстый, мясистый нос и чувственные губы человека, знающего толк в хорошей еде, вине и, конечно, в женщинах. Глаза были скрыты за темными стеклами очков в толстой роговой оправе, лицо очень загорелое. От него веяло необычайной самоуверенностью человека, привыкшего отдавать приказы, которые немедленно выполняются, и принимать только правильные решения, человека, получившего от жизни все самое лучшее, что она может предложить человеку.
– Добрый вечер, мистер Брукс. Меня зовут Дидье Арман.
Джулиан, пораженный и взволнованный, мгновенно вскочил. Дидье Арман, это Дидье Арман! Это был, наверное, самый знаменитый и самый влиятельный кинопродюсер Великобритании. Джулиан знал, что именно он поставил незабываемых «Ромео и Джульетту», необычайную «Женщину из Багдада» и сделавший революцию в кино многосерийный приключенческий фильм «Жизнь и годы короля Людовика XIV». Он не только открыл для зрителей легендарную Элен Роше, неотразимого Максина Ван Паллача и потрясающего Джеспера Суансона, но и помог своей сестре, страстной и загадочной Рамоне Арман, стать актрисой мирового уровня и звездой Голливуда – благодаря фильму «Мата Хари». Что же, черт побери, Дидье Арман делает в этой обшарпанной театральной уборной? И что ему может быть нужно от Джулиана Брукса?
– Позвольте присесть? – Произношение пожилого продюсера свидетельствовало о полученном блестящем образовании и воспитании.
– Конечно, конечно. – Джулиан поспешно убрал с маленького стула сваленную в кучу одежду.
Арман присел, зажав между колен трость черного дерева с серебряным набалдашником. Достав из кармана пальто кожаный портсигар, он предложил Джулиану настоящую гаванскую сигару, которую тот в последний раз видел еще до войны.
Гаванские сигары! Где же, черт его побери, он умудрился раздобыть такую роскошь? В Англии, живущей по военным законам, было очень трудно достать даже пачку дешевых сигарет. Джулиан взял сигару, и Дидье с невозмутимым видом дал ему прикурить от своей золотой зажигалки с бриллиантовой монограммой «Д.А».
– Я знаю, что у вас мало времени, – сказал он, взглянув на свои тонкие платиновые часы – свидетельство безупречного вкуса. – Но я был на ваших последних выступлениях и хотел бы выразить вам свои самые искренние поздравления.
