Боже мой, о чем это она? Надо выбросить из головы эти предательские мысли! Мег вновь осознала свою уязвимость, слабость женского сердца, поддающегося на такие хитрости. Уортен — никчемный человек, она не доверяет ему и презирает его. А что, если бы он действительно приехал в Шропшир? Как ей защититься от его безнравственного с ней обращения? Страх пронизал сердце при мысли, что у нее нет защитника. Даже отец дал ясно ей понять, что для него ничего не может быть приятнее, чем ее замужество с Уортеном.
Мег прижала руку к груди. Если бы только какой-нибудь благородный рыцарь, вроде Филипа, взялся защищать ее, быть рядом с ней всегда и везде, чтобы спасти ее от козней Уортена. Кто-нибудь вроде Эммануэля Уайтхейвена, героя ее последнего романа.
При мысли об Эммануэле она глубоко вздохнула, опершись подбородком на руки. Мег представила его в своем воображении, с развевающими белокурыми волосами. Эммануэль бы знал, как поступить с Уортеном, так же как он умел справиться с графом Фортунато. Вдохновение нашло на нее. Мег окунула перо в чернильницу, и оно понеслось по бумаге, действие ее романа стремительно развивалось. «Графу Фортунато доставляло удовольствие постукивать тростью по каменным плитам. Он шагал по улицам маленькой деревушки на берегу лемносской гавани. Через неделю Розамунда будет принадлежать ему. Сам Вулкан совершит церемонию бракосочетания.
Чья-то рука схватила его за плечо. Трость загремела о камни мостовой.
— Так вот ты где? Наконец-то мы встретились! Где Розамунда из Альбиона? Отвечай гнусный негодяй! Где ты ее прячешь и где ее брат Эрнест?
Граф Фортунато затаил дыхание при виде представшего перед ним богоподобного создания. Это был сам Эммануэль Уайтхейвен! Eго прекрасное лицо дышало негодованием. Это был воплощенный ангел мести.
— Я… я не знаю, о чем ты говоришь, Уайтхейвен! Я уже много месяцев не встречал мисс де ла Мер.
Презрительно прищурившись, Эммануэль притянул к себе Фортунато так, чтобы посмотреть ему прямо в глаза.
— Говори, или я призову всех богов, чтобы судить тебя за твою наглую ложь!
Фортунато смешался.
— Ты… ты ошибся. Я не знаю, о чем ты говоришь.
Эммануэль, отпустив руку графа, поднял кулак. Но Фортунато уже успел обнажить спрятанный под его черным плащом нож. Он бросился на Эммануэля, брызнула кровь. Эммануэль отступил, шатаясь, а граф, устремившись ближайший темный проулок, скрылся в лемносских трущобах».
В это время в другой комнате, как раз над кабинетом Мег, леди Лонгвилль, урожденная Каролина Джейн Брэдли, сидела за туалетным столиком, на котором были аккуратно разложены баночки и щетки. Ее горничная, известная всем по фамилии Пирс, стоя за ее спиной, тщательно расчесывала волосы своей госпожи, уроженка Кента, Пирс отличалась отсутствием чувства юмора и подозрительным отношением к шропширцам, которых она считала иностранцами. Несмотря на ее абсолютную преданность хозяйке, Пирс была одержима одним желанием — вернуться в Кент, где погода была лучше и прислуга говорила по-английски. По ее мнению, Шропшир был слишком близко от Уэльса, и в деревне все говорили с характерной уэльской певучестью — языческая манера, которую Пирс не переносила! Сегодня она особенно выразительно поджимала губы. Она сказала экономке, что хотела бы побывать в городе Сэлопе, которым постоянно восхищались слуги. Экономка ей снисходительно улыбнулась: «Но ведь вы же бывали там, мисс Пирс. Разве вы не знали, что по местное название Шрусбери?»
