Коснись зари | страница 3
Девушка крепко зажмурилась, пытаясь избавиться от нахлынувших воспоминаний. Первая часть ее жизни окончена: Хеллер О'Шей, дитя улицы, умерла; Хеллер Пейтон, секретарь Бостонской торговой палаты, живет и преуспевает. Ей нужно запретить себе думать о прошлом и никогда, даже в мыслях, не возвращаться к нищете и отчаянию той жизни.
Лунный свет, просачиваясь сквозь открытое окно «Гранд-отеля», освещал комод со стоящими на нем фарфоровыми чашечками и баночками с кремом, отражаясь от них серебряными лучами. В комнате пахло гарденией — ее любимыми духами.
Елена Вальдес, закрыв окно, принялась напевать себе под нос старинную испанскую балладу. Ее изящные пальцы пробежались по плечу и быстро сбросили красную шелковую накидку, которая сползла по руке, словно плащ матадора. Затем, начав расплетать волосы, она подняла голову и посмотрела на Хоакина так, будто не видела его несколько лет. Он всегда казался ей ужасно привлекательным, но она впервые заметила черты, выдававшие в нем янки, коим был его отец. Хоакин сбрил так украшавшие его великолепные усы и бороду — единственная уступка, на которую он пошел, чтобы замаскироваться.
Несмотря на то что его отец был родом из Виргинии, Елена никогда не думала об Хоакине как о янки. Интересно, кому он больше симпатизирует: американцам или мексиканцам? Он часто одевался как вакеро[1], и сегодня на нем были желто-коричневый жакет и обтягивающие лосины.
Хоакин, прищурившись, посмотрел на нее из-под густых бровей своими дьявольскими черными глазами. Этот взгляд преследовал ее днем и ночью — бездонный, бунтарский, напряженный, он мог растопить сердце любой женщины, как воск.
От столь приятных размышлений Елену оторвали громкие крики толпы, приветствовавшей прибывающий поезд.
— Дураки! — недовольно буркнула она и, прижавшись к руке Хоакина, тихо повторила слова из баллады, которую пела раньше.
Снова прозвучал гудок, рев толпы усилился.
— Черт! — Елена вскочила и с ругательствами бросилась к окну. Раздвинув тяжелые шторы, она закричала: — Баста, довольно! Вы что, не слышите меня, болваны? Хватит, я сказала!
— Осторожно, дорогая, так ты очень скоро выдашь себя, — небрежно заметил Хоакин; его глаза блеснули.
Елена недовольно нахмурилась:
— За три года это наша первая ночь, которую мы проводим вместе, и она не должна быть испорчена появлением дурацкого поезда, набитого государственными служаками! Надеюсь, мне не придется встречаться лицом к лицу ни с одним из этих бумагомарак, как и ни с одной из этих бостонских леди, а то я могу показать им не только мой гнев, но и острие моей шпильки!