Если Алвина и заметила жест Арта, то не подала виду.
– Спокойной ночи всем!
После ухода девочки на веранде воцарилась гнетущая тишина. Люси рискнула нарушить ее первой:
– Вы хотели что-то сказать?
– Да, собственно, нет… – Арт пожал плечами. – Просто подумал, что двоим взрослым недурно посидеть полчасика в обществе друг друга.
– Снова «продвижение по службе»? – спросила Люси язвительно и тотчас устыдилась своих слов.
– Я не шучу, – примирительно произнес Арт. – Кстати, когда тебе исполняется двадцать?
– В декабре.
– Вот это совпадение! И у меня день рождения в декабре. Что ж, устроим двойной праздник.
– Ну, до декабря еще много воды утечет…
– Думаешь, к тому времени тебя здесь уже не будет?
– Вполне возможно…
Арт не ответил, задумчиво глядя на девушку. Люси машинально откинула с лица волосы. От этого движения халатик задрался еще выше. Она заметила, что Арт скользнул взглядом по ее гладкому бедру, и с трудом удержалась, чтобы не одернуть подол.
– Знаешь, я хотел бы, чтобы ты мне позировала, – неожиданно произнес он.
– Почему? – спросила она, сбитая с толку.
Бровь Арта поползла вверх:
– Обычно от меня не требуют объяснений.
Это Люси легко могла себе представить.
Предложение было слишком лестным, чтобы доискиваться причин.
– Вы специализируетесь на портретах? – спросила она.
– Нет. Просто пишу подряд все, что захочу.
– Например, стюардесс?
Уголки губ Арта дрогнули:
– Да, и стюардесс тоже.
– Однако в самолете вы не захотели меня рисовать, – напомнила Люси.
– Просто ты чересчур интересная модель для простого наброска, – ответил он. – Я понял это сразу, как только увидел тебя, словно состоящую из одних лишь ног и глаз. Ты напомнила мне тогда испуганную газель. Вот так я и хочу тебя запечатлеть.
– В ночной сорочке?
– Понял, на что ты намекаешь, – усмехнулся Арт. – Думаешь, захочу рисовать тебя обнаженной?
– Разумеется, нет! – воскликнула девушка. – У меня для этого нет… подходящей фактуры.
– Полагаешь, что не существует ничего важнее большой груди? Уверяю тебя, ты ошибаешься.
– А я думаю, нет! – взорвалась девушка.
Синие глаза ее сверкали, на щеках выступил румянец.
– Все! Я иду спать!
