Дальше она увидела, как маркиз Каррингтон приближается к сцене. Шеффера она ненавидела за то, кем он был и на что способен, но Каррингтона по-настоящему боялась. Когда он посмотрел на нее снизу своими мутно-серыми глазами, Кэт сразу поняла, что как женщина она его вовсе не интересует. Но ему может доставить удовольствие препарировать ее, подумала Гаэтана, провести биологический эксперимент.
– Мы с лордом Шеффером пришли к соглашению, – сказал Каррингтон мягким голосом, в котором сквозила насмешка. – Предложенная им вначале цена остается.
Фидкин хрипло произнес:
– Милорд. Предложение в пять тысяч фунтов уже зарегистрировано. Меньшую сумму мы не можем признать.
– О, я вовсе не хочу ни лишить «Рай» его прибыли, ни эту молодую женщину удовлетворения от того, что ее оценили так высоко. Все это остается в силе, если лорд Деринг примет мое предложение.
Деринг, вращая бокал в руках, посмотрел на него безо всякого интереса.
– Господи, неужели вы хотите теперь выставить на аукцион меня?
– Шесть пенсов! – выкрикнул мужчина, сидевший достаточно близко, чтобы расслышать этот разговор.
Маркиз – его пепельные волосы по старинной моде были зачесаны назад – надменно усмехнулся и повернулся к Дерингу:
– Вы хотите ее, сэр? Или это был лишь жест труса, уверенного, что его предложение не победит?
Деринг, казалось, обдумывал вопрос.
– Порыв, я думаю. Меня подхватило, а потом выбросило на берег, как… как кости ведьм.
– Ага. На вас подействовали местные слухи. Но вы так и не ответили на мой вопрос.
– Какой?.. Ах да. Хочу ли я ее? Ну, я хотел бы переспать с ней, конечно. Но цена высока, а удовольствие мимолетно.
– Поскольку в темноте все женщины похожи?
Засмеявшись, Деринг спустил свои длинные ноги с барьера ложи, встал и потянулся.
– Сейчас я с этим не согласен. Пока нет. Но я не могу представить, чтобы какая-нибудь из них отличалась на три тысячи гиней. Если вы хотите оказать мне любезность, сэр, – благодарю вас. Но пусть ее получит Шеффер. А мою золотую гинею она может оставить себе на память.
«Что он делает? – Кэт стояла, застыв как статуя, едва дыша, в голове у нее стучало от ярости. – Как он может вот так просто уйти, забыв свой долг? Уйти от меня?»
– Разве вы не спортсмен? – промурлыкал оскорбление Каррингтон. – Я вызываю вас на матч. Вам это будет стоить вашей начальной ставки, а моя доля – недостающие две тысячи гиней.
– Едва ли это честно.
Но Деринг, который, как было ясно, уже собрался уходить, задумался, сделал глоток, повернулся и, опершись спиной о стенку ложи, приготовился слушать.
