— Доброе утро, милорд.
— Доброе.
— Вы хотите поехать верхом?
— Да. Но ты продолжай делать то, чем занимался. Не отвлекайся от дела. Я могу сам оседлать свою лошадь.
Слова Прескотта прозвучали для молодого человека как оскорбление.
— Но ведь это моя работа, милорд.
— Ну хорошо. Как тебя зовут, между прочим? Я не припоминаю, чтобы мисс Люсинда называла твое имя вчера.
— Томас, милорд. Томас Свит.
— Так ты сын миссис Свит? — Прескотт поискал на лице мальчика хоть какой-то намек на родственное сходство с миссис Свит, но ничего не обнаружил.
— Я ее внук, милорд.
— Ну что же, рад познакомиться с тобой, Томас.
Следуя за мальчиком в конюшни, Прескотт неожиданно почувствовал душевное успокоение, вдохнув знакомые запахи земли, сена, лошадей и кожи. Здесь пахло точно так же, как в его конюшне в Техасе, и даже выглядела эта конюшня очень похоже на ту. Пол был недавно подметен, каждая сбруя аккуратно повешена на отдельный крючок около дверей в стойла, а у задней стены конюшни поблескивала большая черная карета.
«Каждая лошадь, — подумал он, — должна быть горда, что это место — ее дом. Да что там лошадь — каждый человек». Если он когда-нибудь устанет от суматохи вокруг него в замке, он обязательно придет и будет спать здесь.
— Ты хорошо справляешься со своей работой, Томас.
Томас, казалось, был поражен неожиданной похвалой Прескотта.
— Спасибо, милорд.
— Держи в том же духе.
— Конечно, милорд, конечно. Какую лошадь вы хотите?
— О, подойдет та, на которой я приехал сюда вчера.
— С седлом Вашей светлости или одним из наших?
— С моим, — выразительно сказал Прескотт. — Один раз в Лондоне я пытался ездить с английским седлом, упал и чуть, к черту, не сломал себе шею. Первый раз за всю свою жизнь я упал с лошади. Бывало, меня сбрасывали лошади, но никогда я не сваливался сам.
— Сбрасывали лошади, милорд?
— Да. Это были разбушевавшиеся мустанги, — и, видя, как озадаченное выражение пробежало по лицу мальчика, Прескотт добавил. — Мустанги — это дикие лошади, что водятся на равнинах в Техасе. Они даже встречаются далеко на западе в Неваде и Калифорнии. Правда, тех я не видел своими глазами, но слышал, что там они есть.
— Мустанги, — повторил Томас с задумчивым выражением лица, стараясь произнести слово с западным акцентом Прескотта.
— Да, они настоящие негодяи, особенно жеребцы. Оставь ты их дикими, не оседлай и не приручи, и они придут темной ночью и украдут всех твоих кобылиц. Да и не только ночью, черт возьми! Я слышал об одном жеребце, который уводил молодых кобылиц днем. Это был метис, как из бронзы вылитый, — сказал он, покачав головой. — Черный, как смоль, и добрых пятнадцати ладоней высотой. Да с такой гривой, что она почти волочилась по земле.
