Кортни села на край стула и крепко сжала губы, а доктор, к ее досаде, улыбнулся.
– Значит, передо мной свирепый бывалый морской пират, да? Что ж, посмотрим... – Он закатал ей рукав до плеча и смыл запекшуюся кровь и грязь, а потом с трудом удалил кусок тряпки, которым она завязала рану, чтобы остановить кровотечение, и от этой процедуры Кортни побледнела. Потребовалось три куска ткани, чтобы полностью очистить раненое место, а потом еще сухой кусок, чтобы наложить его на свежую струйку крови, пока доктор решал, что делать дальше. – Думаю, это рана от осколка разорвавшегося снаряда. Похоже? – Изумрудные глаза встретили его взгляд. – В числе других моих качеств есть еще и то, что я на протяжении семи лет служил в военно-морском флоте. – Под пристальным взглядом Кортни его улыбка пропала, и он выпрямился. – Сколько тебе лет, сынок?
– Я вам не сын.
– Вполне справедливо. Но ведь у тебя есть имя?
– Корт, – помолчав, ответила она.
– Корт? Что ж, отлично. И сколько тебе лет, Корт?
– Вполне достаточно, чтобы перерезать вам горло от уха до уха и получить от этого удовольствие.
Доктор взглянул на нее, нисколько не испугавшись. Он чуть не рассмеялся над этой напускной храбростью, но вовремя остановил себя и жестом указал Дики, какие инструменты ему потребуются.
– Тогда, я надеюсь, ты достаточно взрослый, чтобы сидеть спокойно, пока я буду зашивать это?
Кортни покосилась на свою рану. Она не видела ее без покрова грязи и обрывка тряпки, но по боли и количеству крови, засохшей на руке, знала, что это был вовсе не маленький порез. Но при виде глубокой рваной борозды она почувствовала, как к горлу подступает тошнота, и быстро отвернулась.
– Боюсь, рана очень глубокая. Тебе повезло, что не задета артерия и кость, по-видимому, цела. – Доктор увидел, что Кортни закрыла глаза и с трудом сглотнула. – Можешь снять рубашку, пока мы не начали. Потом я найду тебе что-нибудь чистое из одежды.
– Нет! – быстро возразила она, и слабость ее мгновенно улетучилась. – Нет, я... – Кортни плотно сжала губы и отвернулась.
– Как хочешь, – пожал он плечами. – Хотя я не могу понять, почему отсутствие запаха может быть истолковано твоими товарищами как трусость. Вот, возьми это.
– Зачем? – Кортни хмуро посмотрела на деревянный брусок, который доктор ей протянул.
– Будешь держать его в кулаке и сжимать, – мягко ответил он. – Или, если захочешь, можешь кусать его, когда я начну. Даже у самых храбрых людей есть предел боли, которую они способны выдержать молча.
