– Правда? – спросил явно довольный Макс. – А вид у вас вовсе не был испуганный.
– Я забыла, что мне положено волноваться. Вы меня разозлили.
– Ах, вот как. Я это заметил. Возможно, я пригласил вас пообедать еще и поэтому.
Нам принесли две порции чудесного супа. На его гладкой белой поверхности виднелись крохотные кусочки лука.
– И отлично сделали, что пригласили. Я обожаю такой суп и просто дрожу при виде утиной грудки, а уж картофельные крокеты...
– Теперь в вас точно заговорил голодающий художник. Как давно вы последний раз ели? – спросил Макс, с удивлением наблюдая, как я наслаждаюсь супом.
– Насколько я помню, торопясь доставить Джорджу картину, я забыла про ланч. Знаете, у меня совсем нет времени. Джордж не любит пустот, и я едва успеваю закончить для него очередную картину.
– Что? – Макс аккуратно положил ложку на стол.
– Ой, вы знаете, у него все должно выглядеть идеально, и он совершенно не выносит, если картина продана и его симметрия нарушается. Бывает, конечно, картина остается у него до закрытия выставки, с такой хорошенькой красной наклеечкой, но одна очаровательная югославская пара, – они собирались уехать в тот же день, и очень беспокоились, что по почте картина не дойдет, – короче говоря, я ничего не смогла с собой поделать и убедила их взять ее с собой. Я хочу сказать, она им действительно очень понравилась, а это ведь, пожалуй, самое важное, да?
Джордж до того огорчился, что я пообещала ему сразу принести другую, но мне надо было еще как следует доделать раму и вот я опоздала.
– Теперь ясно, – кивнул Макс и снова взялся за суп.
После утки (Макс взял себе телятину в каком-то особенном темном соусе) и шоколадного суфле мы перешли к кофе. Хотя я немного волновалась, мне было легко с ним разговаривать, и, узнав то, что ему было необходимо о моей работе, Макс незаметно перешел на обычные темы. К моему удовольствию, он совершенно не старался произвести на меня впечатления, и с ним не надо было пускаться в умствования.
– Будете коньяк, Клэр? – спросил он, когда возле его локтя снова застыл в почтительной позе чопорный официант.
– С наслаждением.
– Тогда два «Реми Мартэна», и, если хотите, пойдем в соседний зал. – Он отодвинул мой стул и помог мне подняться, и мы отправились в небольшую гостиную с удобными низкими диванами и мягким приглушенным светом.
– Извините, Клэр, могу я спросить, откуда вы родом? Я никак не могу определить, какой у вас акцент.
– Из Америки. Во всяком случае мои родители – американцы. Правда, они таскали нас за собой повсюду, где бы ни работали по контрактам. Мы недолго жили в Нью-Йорке, затем в Париже, а вот теперь – в Лондоне, пожалуй, уже почти девять лет. Думаю, мама и папа решили осесть здесь окончательно, когда купили дом на Бошом-Плейс, а сейчас они преподают в Оксфорде, и потому разрешают мне жить у них. Я плачу совсем мало, а в доме есть комната, которая очень подходит для мастерской, с чудесным освещением. Они приезжают в Лондон достаточно часто, и нам всегда очень хорошо вместе, так что дом нужен всем. Только мама иногда приходит в ужас, когда видит, в каком состоянии музыкальная комната. Правда сказать, туда я большую часть года не заглядываю.
