— Как она красива.
Сэр Гренвилл сделал долгую паузу. Ей было видно, как золотой цилиндр отражался в бесцветных, тусклых глазах. Он медленно моргнул.
— Я сказал, обязательно посмотрите, что там внутри. Она изобразила наивность. Потянула за печать, сдвинула брови, потрясла ее у себя над ухом.
— Она развинчивается. — Его голос звучал разочарованно.
Кэмпион издала по-детски радостный возглас удовлетворения, когда цилиндр разделился на две половинки. Сначала она думала, что в нем, как и в принадлежавшем ее отцу, будет распятие, потому что заметила похожую человеческую фигуру с распростертыми руками.
Но это не был религиозный символ древней власти. Этот символ был намного древнее Христа, он был ровесником самому человечеству. То была женщина с широко раскинутыми руками и раздвинутыми в стороны ногами. Голова откинута назад, бедра выпячены вперед. Хоть обнаженная фигурка и была миниатюрной, в ней чувствовалась страсть и желание отдаться. Сэр Гренвилл хихикнул:
— Отвратительно, правда?
Она бережно соединила обе половинки, скрыв обнаженную, томящуюся в любовном экстазе женщину.
— Моему отцу это бы не понравилось. Может быть, поэтому он свою и выкинул.
Он протянул короткую белую ручку, и Кэмпион неохотно уронила печать ему на ладонь.
— Так вы говорите, выкинул?
— Мы ее искали, сэр. Везде искали. И не нашли. Он устало указал ей рукой на стул.
— Садитесь.
Она повиновалась. Она гордилась собой. Ей, возможно, и не удалось добиться правды от сэра Гренвилла Кони, но она не попалась в расставленные им сети. Она не выдала, что нашла печать, и, хотя по-прежнему не знала, почему печати так важны, поняла, что этот богатый, влиятельный человек жаждет обладать ими.
Бережно и неспешно сэр Гренвилл спрятал печать святого Марка.
— Вы правы, мисс Слайз, говоря, что печать святого Матфея станет вашей в день вашего двадцатипятилетия. — Его левая рука опять начала свой неприметный путь. — В тот год истечет срок действия нашего Договора, наше соглашение перестанет существовать, и печати потеряют всякий смысл. Не считая, конечно, их ценности как таковых, что уже немало. — Он улыбнулся ей. — Я подумал, ведь печати такие красивые, что юной леди эти безделушки могут понравиться, вот я и убедил вашего отца подарить вам печать святого Матфея, когда она станет бесполезной. У него была одна дочь, и почему бы ей, подумал я, и не получить единственное украшение. Вашему отцу это не слишком понравилось, но он согласился, наверняка просто не желая перечить мне. Слишком хорошая вещица, чтобы выкидывать. Но, быть может, вы правы. Возможно, в порыве праведного гнева он расстался с печатью. Какая жалость. — Он пожал плечами. — Это все, ради чего вы ко мне приходили?
