Кэмпион рисовалась собственная смерть при родах — в тот самый момент, когда на свет появлялось что-то бесформенное, скользкое, окровавленное, — она видела, как это бывает у коров. Иногда она думала, что было бы легче умереть до свадьбы.
Отец лишь раз заговорил с ней о бракосочетании. Это случилось за три дня до церемонии. Он наткнулся на нее в буфетной, где она прихлопывала масло, придавая ему форму кубиков. Казалось, он был удивлен, наткнувшись на нее.
— Отец? — Она улыбнулась.
— Ты работаешь?
— Да, отец.
Приподняв муслин, прикрывавший кувшин с маслом, Мэттью Слайз потеребил материю своими большими руками.
— Я воспитал тебя в вере в Господа. Я честно выполнил свой долг.
Она почувствовала, что ему нужна поддержка.
— Да, отец.
— Он хороший человек. Божий человек.
— Да, отец.
— Он будет надежной опорой. Да. Надежной опорой. О тебе хорошо позаботились.
— Спасибо, отец.
Она видела, что он вот-вот уйдет. Поэтому прежде чем он закроет дверь, задала тот вопрос, который неотступно преследовал ее после памятного разговора со Скэммеллом под буками:
— Отец!
— Да, дочь?
— Что такое Договор, отец?
Мэттью Слайз пристально смотрел на нее, массивное лицо застыло, он мысленно взвешивал ответ. В его висках стучала кровь.
Она навсегда запомнит этот миг. Это был единственный раз, когда она не сомневалась, что отец ей солгал. Ведь, несмотря на свою необузданность, он пытался всегда быть честным. И верным своему суровому Богу. Теперь же она ясно ощутила — он солгал.
— Это приданое и ничего более. Предназначается конечно же твоему мужу, так что тебя не касается.
Муслин в его руках затрещал.
В ту ночь Мэттью Слайз молился. Молился о прощении за ложь, об отпущении греха. Он застонал при мысли о Договоре. Да, этот Договор принес ему такие богатства, какие даже не снились, однако вместе с ними принес и Доркас. Он пытался сломить ее дух, превратить ее в ревностную служанку своего сурового Бога, но было страшно подумать, что она когда-нибудь раскроет тайну Договора. Она сможет стать богатой и независимой, и все его усилия сразу же пойдут прахом, она возжаждет того беззаботного счастья, склонность к которому Слайз в ней угадывал и считал отметиной дьявола. Деньги Договора не предназначались для счастья. Согласно планам Мэттью Слайза, они должны были пойти на распространение страха перед Богом в грешном мире. Он молился, чтобы Доркас никогда-никогда не узнала правды.
Его дочь тоже молилась. Она не сомневалась, хотя не знала почему, что отец солгал. И в ту ночь, и в следующую она молилась, чтобы ее миновал ужас брака с Сэмьюэлом Скэммеллом. Молилась, как всегда, о счастье и о любви, обещанной Богом.
