Скэммелл подался вперед, опершись локтями о колени и сцепив руки, будто в молитве. В толстой одежде из черного сукна он на жаре обливался потом.
— Отец предложил мне поговорить с вами о будущем.
Она по-прежнему молчала.
С той же заискивающей интонацией он продолжал:
— Мы будем жить здесь в Уэрлаттоне с вашим дорогим семейством, так что вам не придется уходить из дома. Воистину нет. Отец ваш, увы, не становится моложе и желает получить помощь в делах. Конечно, когда дорогой Эбенизер — я уже думаю о нем как о брате — достигнет совершеннолетия, тогда, возможно, наша помощь будет не нужна, и мы вернемся в Лондон. — Он закивал, довольный собой. — Обо всем этом мы, моя дорогая, молились Богу, так что, можете не сомневаться, — это самый разумный путь.
Внезапно он напрягся и заерзал по дереву. Он продолжал сосредоточенно хмуриться и молча наклонился вперед. До нее вдруг дошло, что он пукает, и она расхохоталась.
Расслабившись, он откинулся назад.
— Вы счастливы, моя дорогая?
Она знала, что не должна была смеяться, но не смогла устоять перед соблазном поиздеваться. Скэммелл, как ни в чем не бывало, ждал ее ответа. И он был произнесен тихим, скромным голосом:
— Разве у меня есть выбор, мистер Скэммелл?
Раздосадованный такими словами, он показался несчастным, но проглотил обиду и опять принялся за свое:
— В брачном контракте ваш отец проявил большую, очень большую щедрость. Воистину, воистину, очень большую щедрость.
Он ждал реакции, но напрасно. Кэмпион оставалась безмолвной и неподвижной в лучах солнца. Он заморгал.
— Вы знаете о Договоре?
— Нет. — Против воли проснулось любопытство.
— Да ну? — В его возгласе прозвучало удивление. — Вы счастливая женщина, моя дорогая, Бог благословил вас, наделив богатством и, да позволено мне будет сказать, красотой. — Он хихикнул.
Богатство? Договор? Хотелось узнать побольше, но она не решилась расспрашивать. Если ей суждено было выйти за этого человека, что ж, так тому и быть, выбора у нее нет, но она не станет притворяться, изображать себя облагодетельствованной. При взгляде на прошлогодние листья, освещенные падавшим сквозь буки солнцем, к глазам подступили слезы. Она постарается не быть с ним жестокой и даже попробует полюбить. Когда листья снова опадут, она уже будет замужем, будет делить ложе с Сэмьюэлом Скэммеллом.
— Нет! — Она не собиралась говорить этого вслух.
— Что, моя дорогая? — Он посмотрел на нее с надеждой.
— Нет, нет, нет!
Она чувствовала, как слезы наворачиваются на глаза, и говорила все быстрее и быстрее, веря, что слова помогут сдержать чувства. Ее решимость подчиниться с молчаливым достоинством улетучилась.
