В городе зазвонили церковные колокола, им ответили колокола Саутворка, отмечавшие каждый час, и эта вдруг возникшая какофония отвлекла Тоби, умерила его гнев. Слепой яростью он ничего не добьется. Его зарубят прежде, чем он успеет хотя бы наполовину влезть в окно, и он вспомнил, на какую мысль его навел огонь под баком с Дегтем.
Существовали две вещи, наводившие на Лондон даже больший ужас, чем война. Это пожар и чума. Чума была наихудшим из двух зол, зато пожар появлялся на сцене чаще. Значительная часть Лондона была по сей день выстроена из дерева, дома жались друг к другу, а крытые соломой флигели втискивались в маленькие дворики. Когда над крышами вдруг поднимались яркие языки пламени и клубы дыма, огонь нередко грозил уничтожить Лондон. Горожане научились действовать четко. Почти на всех углах красовались огромные крюки, чтобы сбрасывать горящую солому или доски, и топоры, чтобы можно было проникнуть в дом и подложить порох. Порох давал возможность сровнять с землей кольцо домов вокруг очага пожара и создать заслон, через который пламя уже не перескочит. Правда, недавно был изобретен насос с ручным приводом, способный выбрасывать воду из своего брезентового шланга на целых тридцать футов вверх. Только установить его было непросто, обычно к тому времени, как прихожане успевали его притащить, огонь уже бесновался вовсю. Пожар был страшным врагом Лондона, но в эту ночь он станет союзником Тоби.
Огонь обратит в бегство патрули. Он приведет к воротам дома Скэммелла людей с топорами. Во дворе, на улице и даже на реке начнется суматоха, а она-то, как полагал Тоби, и предоставляла ему наилучший шанс спасти Кэмпион.
Он понимал, что задуманное им ужасно, но продолжал трудиться, невзирая ни на что. Он был влюблен, а в зеркале любви отражалось лишь одно: его любимая в опасности, и надо вызвать панику в стане ее врагов.
Тоби сновал между двух навесов, действуя быстро и по возможности бесшумно. Он запихивал тюки спутанной веревки и стружки под огромные штабеля древесины. Пространство образовалось из-за того, что нижний слой положили на бревна, желая предохранить древесину от влаги. Именно здесь он и намеревался устроить главный поджог. Пряди веревок, предназначенных для конопачения, были сухими. Он постоянно оглядывался на маленькое освещенное оконце, но оттуда никто не выглядывал.
Удовлетворившись подготовительной работой, он подобрал два куска обшивки, уже готовые стать шпангоутами лодки, и отнес их к каменной цистерне, в которой ночью горел огонь. Тоби сунул их внутрь, почувствовав, как доски заскрежетали о глыбы угля. От горящего угля шел страшный жар. Доски сразу же ярко заполыхали, он их тут же выдернул и отнес назад к штабелям. Пламя лизало ему руки, и оттого, что двор неожиданно озарился светом, ему стало не по себе. Но никто не закричал ни когда он шел, ни когда встал на колени и глубоко засунул доски в веревку и стружки.
