— Слушай, Дорабелла, — строго сказала я, — не нужно драматизировать! С тобой все в порядке, так сказал врач.
— Врачи не всегда разбираются в случающихся… осложнениях…
— Уж от тебя я меньше всего ожидала таких нездоровых мыслей. Послушай, ты собираешься рожать ребенка… это может наступить в любой момент. Естественно, ты волнуешься! Наверное, всякий бы волновался на твоем месте. Все мы знаем, что детей не приносят аисты и что их не находят в капусте, а сам процесс родов довольно болезненный. Такое происходит во всем мире, но у тебя это впервые, а ты всегда с трудом переносила любой дискомфорт. Ты этого не сознаешь, но это так. Ты только представь, как кричит маленький Тристан или Изольда. Это же чудесно! Твой собственный ребенок! И ты сразу поймешь, что все уже кончилось. Ах, какая ты счастливая, Дорабелла!
— И ты хотела бы иметь ребенка, правда?
— Все женщины хотят этого… или большинство из них.
— Только те, что относятся к материнскому типу! Я думаю, ты из таких. А если предположить… предположить… что, как в этом сне… я не выживу?
— Не собираюсь даже думать об этом!
— Милая, милая Ви, мы никогда не расстанемся! Без тебя я сама не своя, какая-то полуживая, вот почему… Я знаю, тебе это не понравится, но такое может случиться. Ведь люди умирают… и зачастую как раз те, от кого этого не ожидали…
— Забудь этот глупый сон! Это называют «нервозностью беременных».
— Правда? Похоже, ты вызубрила все о родах наизусть!
— Просто я прислушиваюсь к тому, что говорят.
— Это потому, что у нас с тобой все общее. Я скажу тебе, чего я хочу, Ви! Если я… не выживу…
Я сделала нетерпеливый жест.
— Выслушай, — потребовала Дорабелла. — Просто предположим такое! Если меня не станет, я хочу, чтобы ты взяла себе маленького Тристана… или Изольду. Я не хочу, чтобы ребенок доставался кому-то другому! Ты поняла меня?
— А что я понимаю в младенцах?
— Тебя бы наставляла нянюшка Крэбтри, но я хочу, чтобы ребенок был твоим. Конечно, есть еще мама, она тоже поможет, но ребенку нужен один человек, которого он будет выделять из всех… который сможет заменить ему мать, и я постараюсь, чтобы этим человеком была ты, потому что ты — моя частица!
— Конечно, я бы… но все это чепуха!
— Да, возможно, но ты поклянись: «Пусть мне перережут глотку, если я преступлю клятву!»
Я рассмеялась, вспомнив детство: как Дорабелла обещала держать что-то в тайне, облизнув палец: «Вот видишь, мой палец мокрый, — затем, обдув его, чтобы он обсох: — Вот видишь, теперь он сухой. Я перережу себе глотку, — и она выразительным жестом проводила пальцем по горлу, — если когда-нибудь нарушу клятву!»
