— Полно, успокойся, малышка, — попытаюсь приободрить ее нянюшка, опустившись на колени, чтобы пригладить упавшие на лоб светлые волосенки девочки.
Она ласково взяла малышку за руку и повела вниз.
— Тебе очень понравится в Англии. Нас всех просто мучит тоска по дому. Скоро к нам приедут Уинни и твои кузены, ты увидишь, какое чудесное место Эссекс.
— Откуда ты знаешь? — недоверчиво спросила Николетта. — Ты ведь тоже не англичанка! И ты там даже не бывала!
«Хороший вопрос, — подумала Эванджелина, глядя вслед удаляющейся девочке. — Откуда нам знать, хорошо ли в Англии? Мы если и англичане, то лишь отчасти, так что это даже не имеет значения».
Она успокоила ерзавшего малыша, который теперь уютно, устроился у нее на сгибе руки. Боже милостивый, эти трое самых дорогих для нее людей теперь полностью зависели от нее! Эванджелина поклялась умирающей матери заботиться о них. Отцу, сломленному горем, едва ли чем-нибудь можно было помочь, но Майклу и Николетге она была очень нужна. Девушка ласково потрепала младшего братика по пухленькому подбородку и была вознаграждена неотразимой беззубой улыбкой. Устало вздохнув, Эванджелина снова взглянула на берег.
Правильно ли она поступила, привезя сюда свое семейство?
Лондон, май 1819 года
Маркизу Рэнноку плеснули в лицо холодным как лед шампанским, тем самым возвращая его к реальности. Брюнетка с довольно пышными формами, сидевшая у него на коленях, с визгом вскочила на ноги, безуспешно пытаясь стряхнуть вино с лифа розового шелкового платья.
В задней комнате, за кулисами Королевского театра, в окружении толпы театральных завсегдатаев стояла, нетвердо держась на ногах, Антуанетта Фонтэйн. Она насмешливо отсалютовала пустым бокалом мрачному темноволосому мужчине, непринужденно развалившемуся в кресле. Огненно-рыжие волосы актрисы выбились из растрепавшейся замысловатой прически, по щекам катились черные от краски слезы.
— «В наши дни рассудок и любовь редко идут рука об руку», — заплетающимся языком процитировала она строку из своей роли, нетвердой походкой приближаясь к нему. Присутствующие, подталкивая друг друга локтями, захихикали. Некоторые вытягивали шеи и доставали монокли, чтобы получше разглядеть, что происходит.
— Ах ты, мерзкая сучка! — завопила брюнетка, все еще пытаясь промокнуть испорченное платье. — Посмотри, что ты сделала с моим лучшим платьем!
— Заткнись, Лили, — буркнул Рэннок, поднимаясь с кресла. — Я куплю тебе дюжину новых платьев. — Он ткнул пальцем в едва державшуюся на ногах женщину, которая стояла с недовольной миной в центре комнаты. — А ты убирайся в свою гримерную, Антуанетта. Сию же минуту!
