Заняться в камере было особенно нечем. У Джастуса имелась колода карт, посвященных Ранальду, но Детлеф был не настолько глуп, чтобы играть с ним в «Найди императрицу». Маноло был для Джастуса просто-таки благословением господним, он уже проиграл ловкому жрецу годовой запас еды. Керреф же трехдюймовой щепкой из твердого дерева усердно, но тщетно ковырял известковый раствор стен. Он наковырял едва ли полную чашку пыли, а каменные блоки оставаясь прочны, как и прежде. Детлеф слышал, что эти стены пятнадцати футов в толщину.
Это лишь вопрос времени, когда кто-нибудь выдаст Керрефа с его щепкой Зарадату ради какой-нибудь дополнительной привилегии. Порой Детлеф гадал, кто же это будет. Очевидной кандидатурой казался Козински, которого ничто не волновало, но если он до сих пор не увидел этой возможности подмазать путь к статусу «надежного», то, наверно, уже и не увидит.
Детлеф был достаточно честен, чтобы допускать, что и он может оказаться со временем тем, кто отзовет Зарадата в сторонку во время ежемесячного парикмахерского ритуала, и обратит его внимание на щепку Керрефа. И достаточно порядочен, чтобы надеяться оттягивать миг предательства как можно дольше. Но лишь настолько, насколько хватит сил терпеть.
Был один вопрос, который всплывал постоянно. Он касался единственной темы разговора, которая действительно интересовала узников, – за исключением словоохотливого Гуглиэльмо. Существовало много способов подойти к этому вопросу: «Чем ты занимался на воле?», «Выйдешь ли ты когда-нибудь отсюда?», «Как глубока твоя нора?», «Как широка твоя река?», «Как высока твоя стена?», «Как длинна твоя жизнь?» И все это сводилось к простому: «Сколько ты должен?»
Через три недели Детлеф знал до пенни, сколько задолжали его сокамерники. Он знал про шестьдесят золотых крон, которые Маноло проиграл непобедимому карточному шулеру в задней комнате «Грифона и звезды» в День святого Мананна, бога морей. И про три шиллинга и четырехпенсовик, добавленные в качестве процентов на восемнадцать золотых крон, которые Керреф получил от ростовщика, чтобы накупить побрякушек своей последней невесте. И про девяносто восемь крон, которые Козински потратил, прежде чем понять, что его завербовали в экспедицию в Северные Пустоши, которую даже самые сумасшедшие наемники считали самоубийством. И про двести пятьдесят восемь крон двенадцать шиллингов и шесть пенсов, одолженные Гуглиэльмо у некоего тилейского дельца, чтобы купить корабельный груз прекрасных вин, который канул на дне Моря Когтей.
