– Никаких, – прошептал Пьетро. – Где мой отец?
Она проводила мальчика к той части городской стены, которая подвергалась самой ожесточенной атаке. Донати был там, командуя импровизированными баллистами. Их сделали следующим образом: обрубили верхушки зеленых деревьев, раскололи их стволы до половины и перевязали крепкими канатами, чтобы они не раскалывались дальше; потом расколотую часть отгибали с помощью ворота так, что, когда ее отпускали, она ударяла по тяжелому копью, помещенному на другой части дерева, и с большой силой посылала его в ряды осаждающих.
Пьетро стоял, глядя на своего отца. Донати в этот момент казался ему полубогом. Он был самым высоким из всех мужчин, которых когда-либо видел его сын. Его растрепанные, тронутые сединой волосы и борода развевались, голос гремел, отдавая команды. Кровь текла у него из дюжины мелких ран, но он, казалось, не замечал этого и вдохновлял людей так, что усталые, уже разбитые, все в ранах, некоторые вообще полуживые, они сражались как демоны.
– Мой отец, – прошептал Пьетро. – И от такого мужчины родился такой, как я!
Его подвели к Донати.
– Донати, – сказала старуха, – посмотри на своего сына!
Донати долгое мгновение смотрел на мальчика. Потом неожиданно упал на колени и прижал Пьетро к себе с такой силой, что у того перехватило дыхание. Пьетро чувствовал, как дрожит огромное тело Донати, его лохматая борода мешала мальчику дышать, когда Донати стал покрывать его лицо поцелуями. Это не было приятно. Дыхание Донати отдавало вином и чесноком, и все это смешивалось с запахом пота и крови.
Пьетро не мог удержаться от слез. Этот огромный мужчина с синими глазами, излучающими сияние, содрогался от охвативших его чувств.
– Мой сын, – повторял он, – мой сын, мой сын!
Потом он внезапно встал и поднял мальчика, чтобы все могли его видеть.
– Эй, вы, пропади вы все пропадом! – загремел его голос. – Вы, обреченные, грязные, отчаявшиеся, накипь земли! Вы, сыновья грязи… смотрите на моего сына!
И небо содрогнулось от приветственных криков.
Пьетро понял, что его задача невыполнима. Никогда этот мужчина, настоящий мужчина – никакие другие слова не подходили, чтобы описать его – не бросит этих храбрых жителей улицы, которые неделями сдерживали лучших профессиональных солдат Италии. Пьетро даже не мог просить его об этом. Ему было бы стыдно.
Но он должен был сделать это. Он обещал Исааку. И его отец заслуживал того, чтобы жить. Какой выход оставался у Пьетро?
