Сарацинский клинок | страница 18
Для Пьетро было характерно задумываться над такими загадками, в то время как его друзья не думали ни о чем другом, кроме соколиной охоты, танцев и скачек за гончими псами. Перед ним расстилался замечательный яркий мир, и в свои тринадцать лет он уже испытывал самую страшную жажду – жажду познания. Так было с ним всегда. Его жажда знаний и гордость своим умом, против которой святой отец остерегал, как против смертного греха, проявились, когда ему исполнилось двенадцать и он, желая произвести впечатление на своих сарацинских друзей, пересказал им историю вознесения Илии на небеса на огненной колеснице – историю, которую он только накануне услышал от святых отцов. Но когда они в ответ рассказали ему историю о том, как Магомет вознесся со скалы в Иерусалиме верхом на крылатом коне с женским лицом и павлиньим хвостом, обе истории непостижимым образом что-то утратили…
И сам Пьетро в тот день что-то утратил – возможно, девственность ума, нетронутую чистоту веры. К тринадцати годам он стал наполовину еретиком, а в его время ересь каралась только одним способом – пылающим костром вокруг железного кола…
Однако он слишком задержался, время уже перевалило за полдень. Он торопливо закончил свой туалет и сбежал во двор, где журчали фонтаны, а финиковые пальмы и банановые деревья отбрасывали тень. Абу, его сарацинский раб, стоял у стены, усыпанной яркими цветами, темными, как кровь святых мучеников, и держал под уздцы его верховую лошадь.
Пьетро остановился у клетки, чтобы взять Цезаря, своего лучшего сокола, и побежал дальше, туда, где Абу ждал с Адабой, остановившись по дороге только для того, чтобы помахать рукой Исааку, который сидел на крыше около голубятни, согнувшись пополам, в ожидании почтового голубя из Италии с новостями…
Был июньский день 1208 года. Сердце Исаака потеплело при виде приемного сына. Действительно, Пьетро был необыкновенно хорош собой. Он был гибким, как девушка, н даже более изящным. Одежда на нем была самая дорогая, какую могло обеспечить богатство Исаака. На нем красовалась шапочка из зеленого бархата, расшитого золотыми нитями и усеянного жемчугом, с приколотым золотым фазаньим пером. Волосы, коротко подстриженные, прикрывали уши. В одном ухе у него была серьга с большой жемчужиной, на шее – золотая цепь, на плечах куртка из зеленой парчи, украшенная золотым шитьем н жемчужинами. Куртка у него была не до колен, как у большинства его друзей, а значительно короче, и открывала красивые ноги, затянутые в красные чулки, придерживаемые подвязками с золотом и драгоценными камнями. Куртка была перехвачена широким кожаным поясом с золотой застежкой и множеством затейливых украшений. На ногах у него были мягкие туфли из лайковой кожи, выкрашенной в зеленый цвет, в тон куртке и шапочке.