Но вот наконец ветврач оторвался от микроскопа, поднял голову и, широко улыбаясь, торжественно произнёс:
— Феноменально!
Подельников с удивлением посмотрел на шефа. Тот, не выдержав неясности и тумана, положил свою тяжёлую руку на плечо осеменатора и грубовато спросил:
— Это как же понять? Уж не новый ли какой-нибудь африканский вирус ты там обнаружил? Говори, ничего не таи, Василич, лучше горькая правда, чем пугающая неизвестность!
— Какой вирус, Иван Парфенович! — воскликнул осеменатор. — Это, так сказать, переворот в науке! Мы в нашем селе Бубновый Туз за счёт Степкиной спермы можем вместо дерьмовой демократии настоящее коммунистическое завтра сотворить! Ведь подумать только! — и Дмитрий Васильевич, скрестив руки на груди и закатив куда-то под потолок глаза, мечтательно объяснил: — Ведь если каждую бабу из Бубнового Туза осеменять его спермой, — и он снова ткнул пальцем в сторону Стёпки, — то каждая будет приносить и телку, и будущую доярку одновременно. Ну, а если осеменять коров его спермой, то и коровы ежегодно будут приносить и пастуха, и бычка тоже одновременно. И будут у нас, значит, в изобилии и рабочие руки, и молоко с мясом. Вот если бы до этого дня Никита Сергеевич Хрущёв дожил! Царство ему небесное. Он только мечтал догнать по мясу и молоку Америку. Если бы сейчас жив был, то за такое открытие уж точно бы к Ленинской премии представил. Да что там к премии?! Героями бы соцтруда стали!
Ивану Парфеновичу наконец надоело слушать бред пьяного осеменатора, он снова положил на его плечо руку и тряхнул так, что голова Дмитрия Васильевича была готова скатиться с плеч куда-нибудь под лабораторный стол. При этом он ещё и гаркнул начальственным голосом:
— Ты, коновал чёртов! Лучше толком скажи, что там на стёклышке увидел?! А потом, если позволю, и сказочное завтра рисовать будешь!
— А я и так всю правду рассказал. Что на стёклышке под микроскопом вижу, то и рассказываю. В Степановой сперме — бычки и телки, пастухи и доярки, правда, ещё в живчиках, табунами бегают. Теперь понял?!
— Пусть там стадо африканских слонов и бегемотов бродит! — взорвался председатель АО. — Но Ксеньку, хотя и разводиться с ней собираюсь, на порчу этому флотоводцу не отдам! — и, переводя дыхание, добавил: — Чтобы в течение двадцати четырех часов и духу его в нашем селе не было!
— Не имеете право! — возразил Стёпка, в это время натягивающий на себя брюки.
— Имею! — рявкнул в ответ Иван Парфенович.
