Томми хотел было уже открыть рот и начать одновременно с этим загибать свои пальцы, но вовремя одумался и опять начал чесать в затылке, и если бы это совещание продолжалось еще хотя бы час, то иметь ему на голове преждевременную плешь!
— Да, с доказательствами у нас как раз туго! — подтвердил Иван Петров, и на этом эпохальное совещание закончилось со счетом 2:1 в пользу Моррисона!
Томми прямо-таки навязался ехать вместе с Петровыми к ним домой под предлогом защиты от их коварного Робаха, хотя тому одному из первых влепили в нос противопехотную мину и строго предупредили, что если что, то ему несдобровать.
Робах сидел в посольском экипаже грустный и убитый лютой смертью своего брата от рук безжалостного Хаггарда и не проявлял к тому никакой агрессивности ввиду полного отсутствия интереса к таким злодеям.
Когда они отъехали, Ванька тихо спросил его, какого черта он к ним поперся на ночь глядя, но старший Петров, видимо обладавший кошачьим слухом, доложил ему, что Томка давно подбивает клин к его дочери и соответственно Ванькиной сестре — красавице Галине.
Сестра у Ивана и в самом деле была писаная красавица и в свои двадцать один год наводила ужас и панику поголовно на все мужское население, попадавшееся на ее пути!
При том, что характер у нее был еще тот, но не в маму, которая была спокойной и мудрой женщиной (правда, только м-р Петров помнил, какой у нее был в молодости характер) и не в папу, который тоже был очень сдержанным товарищем (хотя только г-жа Петрова знала, какой на самом деле был темперамент у ее мужа), и тем более не в брата Ивана, у которого, как она говорила, вообще не было характера (хотя это было совсем неправдой), а в какого-то далекого и буйного предка, у которого на уме было только «Сарынь на кичку!» и другая всякая такая же самостийная блажь!
К тому же в этой самой Галине сочетались две совершенно взаимоисключающие натуры: одна принадлежала столичной великосветской львице, для которой не существовало никаких преград и для которой давно уже наскучила и осточертела своим, так сказать, однообразием буйная жизнь огромного мегаполиса, а другая была совершенно ей противоположная — вычитанная из старинных книг XIX века, воспитанная в непреложном следовании русским православным христианским традициям быть покорной, долготерпимой и добропорядочной женщиной, так что невозможно было понять, с кем в данный момент ты общаешься — то ли с уличной хулиганкой, то ли с кроткой и твердой в вере монашкой!
