Мы стояли и обалдело смотрели друг на друга.
- Странно, - сказал я, - очень странно. Непонятно, к чему бы это.
- Объяснят, - сказала Зоя. - Не может быть, чтобы в газетах не было разъяснений.
- Товарищи, это провокация! - Игорь заметался по комнате, разыскивая рубашку. - Это провокация. Это "Голос Америки", они на нашей волне передают!
Он запрыгал на одной ноге, натягивая брюки.
- Ох, извините! - Он выскочил на террасу и там застегнул ширинку. Никто не улыбнулся.
- "Голос Америки"? - задумчиво переспросил Володька. - Нет, это невозможно. Технически невозможно. Ведь сейчас, - он взглянул на часы, половина десятого. Идут передачи. Если бы они работали на нашей волне, мы бы слышали и то, и другое...
Мы снова вышли наружу. На террасах соседних дач появились полуодетые люди. Они сбивались группами, пожимали плечами и бестолково жестикулировали.
Зоя закурила, наконец, свою сигарету. Она села на ступеньку, упершись локтями в колени. Я смотрел на её обтянутые купальником бедра, на грудь, наполовину открытую глубоким вырезом. Несмотря на полноту, она была очень хороша. Лучше всех остальных женщин. Лицо у нее, как всегда, было спокойным и немного сонным. За глаза её называли "Мадам Флегма".
Игорь стоял среди нас совершенно одетый, как миссионер среди полинезийцев. После категорического заявления Володьки о том, что сообщение по радио не могло быть фокусами заокеанских гангстеров, он присмирел. Видно, он уже жалел о том, что так решительно объявил передачу провокацией. Но, по-моему, он напрасно испугался: стукачей среди нас вроде не должно было быть.
- Отчего мы, собственно, всполошились? - бодро сказал он. - Зоя права: будут разъяснения. Толя, ты как думаешь?
- А чёрт его знает, - пробормотал я. - Еще почти месяц до этого самого, как его, Дня открытых...
Я осекся. Мы снова с недоумением уставились друг на друга.
- Ладно, - Игорь тряхнул головой. - Я думаю, это все связано с международной политикой.
- С президентскими выборами в Америке? - Да Игорек?
- Ох, Лилька, ты-то уж помолчала бы! Черт-те что несешь!
- Идемте купаться, - сказала Зоя, поднимаясь. - Толя, принеси мою резиновую шапочку.
Очевидно, вся эта неразбериха даже её выбила из колеи, иначе бы она не назвала меня при всех на "ты". Но этого, кажется, никто не заметил.
Когда мы шли к речке, Володька нагнал меня, взял под руку и сказал, скорбно глядя своими библейскими глазами:
- Понимаешь, Толя, я думаю, здесь что-то насчет евреев замышляют...
