Вчера, глядя из своего окна, она увидела, как Джейн Треморни разговаривала с сыном фермера Полгарда, приехавшего на двуколке с пони и привезшего яйца и молоко; она наблюдала за неловким и застенчивым фермерским сыном, с которым заигрывала Джейн с грубоватыми шутками, к которым часто прибегают женщины низших классов в отношениях с молодыми мужчинами. Как они могут? Если бы они только знали! А им, похоже, это нравится; но они, конечно, не так утонченны, как благородные дамы.
– Я уверена, – торопливо сказала она, – что вы в этом случае поступили как должно. Я убеждена, что мы увидим ее, твердо стоящей на верном пути.
Он наклонил голову, а она продолжала стоять перед ним, горя желанием поскорее уйти и не смея сделать это, страшась услышать далее, что вечером он пожалует к ней.
Наступили сумерки, и Аманда была в комнате одна. «К Тебе, Господи, возношу душу мою; Боже мой, на Тебя уповаю, да не постыжусь, да не восторжествуют надо мною враги мои».
Ее врагами, она понимала, были дьявол и его подручные, порочные люди, старавшиеся для него на земле.
Ей послышался какой-то звук. Она посмотрела на дверь и увидела, что створка медленно открывается.
– Кто там? – торопливо спросила она.
Дверь открылась, и появилась Лилит. Она нерешительно улыбнулась и двинулась к Аманде, держа правую руку за спиной.
– Одна? – прошептала Лилит.
– Да.
Лилит вынула из-за спины что-то, завернутое в столовую салфетку. Она положила сверток на стол и развернула салфетку, в которой лежал кусок пирога с мясом, картошкой и луком. Лилит отступила назад и с удовольствием смотрела на дело своих рук.
– Это тебе, – прошептала она.
– Ты это на кухне украла?
Лилит кивнула, снова улыбнувшись.
– О... но ты не должна красть.
– Да это не кража, – нетерпеливо сказала Лилит. – Это же тебе, какая же это кража. Я подумала, что ты голодная.
– Это так, но...
– Тогда не будь размазней, – презрительно заключила Лилит.
Аманда взяла пирог, и ее угрызения совести пропали, так как она была очень голодна. Она стала с аппетитом есть.
– Не беспокойся, – сказала Лилит. – Сколько бы они тебя здесь ни держали, я тебе буду приносить поесть, моя бедняжка.
– Ты... разговаривала со своим братом?
– Ну да. Я услышала про тебя на кухне. Они говорят, что леди так не поступают. А я про себя: «Бог ты мой, да ведь она это сделала ради меня и Уильяма».
Лилит была довольна. Она обнаружила, что девочка, которой она завидовала всю свою жизнь, была ничуть не счастливее ее самой; с ней так мало считались, что даже могли унизить в присутствии слуг, отослать в ее комнату, посадить на хлеб и воду. Только подумать, что они там едят жареного утенка и сыр, пироги и густые топленые сливки, а она в этой комнате на хлебе с водой! Лилит никогда бы такого не потерпела. Стало быть, не так уж это сладко быть дочерью дворянина. Она и сама не заметила, как у нее пропали все недобрые чувства к Аманде.
