– Лорд Уэссингтон, ради Бога… минутку, пожалуйста… – Филипп слегка отстранился, все еще не в силах вернуться к действительности. Влажные от поцелуев губы Джейн казались немного распухшими; широко раскрытые глаза сияли изумлением и восторгом.
– Будь моей.
На сей раз слова прозвучали как приказ. Губы легко прикоснулись к пульсирующей на шее жилке.
– Лорд Уэссингтон, – снова вздохнула Джейн, склоняя голову в слабой попытке освободиться. Легкое движение лишь сделало их еще ближе.
– Назови меня по имени.
– Уэссингтон… – Снова вздох.
– Нет, произнеси первое имя: Филипп. Хочу услышать, как оно звучит из твоих уст.
– Не могу… право, не могу… – Джейн неуверенно покачала головой.
Не в силах ждать, Филипп снова накрыл ее губы поцелуем.
Поцелуй этот продолжался бесконечно и воплотил в себе нежность, страсть, желание, соблазнение. Не успев осознать, что происходит, Джейн внезапно оказалась распростертой на софе рядом с искусителем. Его сильное бедро нескромно прижалось к ее ноге, двигаясь в ритме, который невольно повторяли ее собственные бедра. Пальцы ловко справлялись с тесемками на вороте ночной рубашки. Но только после того как горячая плотная ладонь всецело завладела ее грудью, Джейн встревожилась по-настоящему.
Она попыталась сжать запястье Филиппа, чтобы остановить наступление, и попробовала отстраниться. Удерживая страстную руку, прервав поцелуй, она едва слышно выдохнула:
– Пожалуйста, милорд. Пожалуйста, мы должны остановиться.
– Нет. Не сейчас. Позволь…
– Пожалуйста, – повторила Джейн.
– Не могу и не хочу останавливаться, любовь моя. Не в силах без тебя жить… ты так нужна мне…
Невозможно сопротивляться, когда такой человек, как граф Роузвуд, страстно признается в любви и вожделении. Несмотря на протесты разума, тело предательски стремилось навстречу, с готовностью принимая смелые, а порой даже дерзкие ласки. Спина Джейн выгнулась сама собой.
Филипп настолько погрузился в доселе неизведанные чувства, что полностью утратил способность здраво воспринимать происходящее. Ему хотелось утонуть, раствориться, растаять, взлететь, воспарить, унося вместе с собой Джейн. Поцелуи не ведали конца.
– Вы меня пугаете.
– Не бойся, – прошептал в ответ граф. – Ни за что на свете не сделаю тебе больно.
Какая-то часть Джейн стремилась к тому же, к чему рвалось тело Филиппа. В груди пылало всепоглощающее, почти нестерпимое пламя. Близость жадных губ казалась невыносимой. Почему-то хотелось просить, умолять продолжать и поцелуи, и самые сокровенные ласки. Однако разум упорно приказывал немедленно остановиться.
