Устало и безнадежно вздохнув, Тамбертон потер глаза, а потом почти молитвенно сложил руки.
– Мы столько раз вели все эти бесполезные разговоры! У меня не осталось ни сил, ни терпения! Тебе предстоит действовать самостоятельно.
– Как? Что вы предлагаете? Может быть, напечатать немного денег?
– Не ерничай, Филипп. Обстоятельства слишком серьезны. Отправляйся в Роузвуд. Проследи, чтобы поля были вовремя вспаханы и засеяны. Убедись, что все, кто должен оплачивать проживание, исправно вносят положенную сумму. Дай кредиторам увидеть, что для уплаты долга принимаются необходимые меры. Всели в их души надежду на будущее, на положительные перемены… вместо того чтобы проводить ночи и дни по примеру отца. Нельзя жить так, словно деньги никогда не иссякнут, а час ответа не настанет.
Филипп возмущенно поднял руку:
– Поселиться в деревне и заняться сельским хозяйством? Вы это мне предлагаете? Если я правильно понял, то выход в том, чтобы вернуться в Роузвуд и начать пахать землю?
– Не забывай, мальчик, что тебе принадлежат едва ли не лучшие земли всей Англии. Именно они веками служили основой благосостояния семьи. И если ты не сумеешь возродить дело, то, боюсь, катастрофы избежать не удастся.
– Катастрофа уже совсем близко.
– Согласен, – серьезно поддержал адвокат. – И все же пока ее можно предотвратить. Я пришел с невероятным предложением. Оно сможет моментально приостановить отчуждение и самого поместья, и другой собственности. Даст возможность расплатиться с кредиторами. Уже к концу месяца в твоем распоряжении окажется вполне достаточно средств, чтобы начать возрождение семейного бизнеса. Земля снова начнет кормить Роузвуд и всех его обитателей.
– Неужели мной заинтересовалась добрая волшебница?
– Почти угадал. Мне удалось связаться с одним весьма состоятельным судовладельцем из Портсмута, который не прочь найти дочке подходящего мужа.
Филипп замер.
– Мужа? Так вы собираетесь попросту сбыть меня с рук?
Мысль показалась настолько забавной, что молодой человек сначала усмехнулся, а потом принялся неудержимо хохотать. Способность говорить вернулась лишь через несколько минут. Вытирая слезы, все еще не в силах сдержать смех, он с трудом произнес:
– О, сэр, это поистине великая новость.
Наконец, несколько успокоившись и вновь обретя способность к здравому суждению, граф заглянул в глаза поверенному. Увы, в спокойном прямом взгляде сдержанного, воспитанного человека не теплилось даже искры сочувствия и расположения.
