Мамуля в сердцах заявила — нет у неё ни дочери, ни сестры, вместо них две змеи ядовитые, и Бог нас накажет за такое к ней отношение. И ещё у нас на совести Тереса, непонятно почему. Отмахиваясь от отца, как от надоедливой мухи, она и его совесть не оставила в покое. Оказывается, у отца на совести несчастный Тадеуш, муж Тересы, который сейчас в далёкой Канаде в отчаянии рвёт на себе волосы. Как Тадеуш в далёкой Канаде мог узнать об исчезновении супруги, мамуля не сочла нужным разъяснять.
На следующий день мамуля растолкала нас в четыре часа, заявив, что изголодавшаяся и промёрзшая Тереса ждёт на опушке леса недалеко от каменных ступеней, и, если мы немедленно её оттуда не заберём, с ней случится нечто ещё более страшное. И таким ярким был созданный ею образ несчастной Тересы, что мы, полусонные, не поев, не попив, в пять утра оказались у подножия проклятой лестницы. Никакой Тересы там не было.
— Существуют только две возможности, — рассуждала Люцина, пытаясь согреться в лучах утреннего солнца. — Или Тереса нечаянно перешла границу и пошла в Чехословакию, или её опутал тот тип, с которым они спускались с горы. Другими словами, нашла себе хахаля и сейчас в каком-нибудь гнёздышке воркует с ним, а мы тут с ума сходим и ждём её, как стадо идиотов.
— Ну какое же стадо? — не согласилась я. — Всего четыре штуки.
Мамуля не поддержала такой несерьёзный тон разговора, прервав его энергичным:
— Необходимо немедленно сообщить в милицию!
— Ты с ума сошла! — воскликнула Люцина. — Хорошенький подарочек будет сегодня нашей сестрице! Политические осложнения в случае нелегального перехода границы, а в случае хахаля — ненужный шум.
— Да что ты с этим хахалем привязалась! — рассердилась мамуля. В ранние утренние часы она, в отличие от нас, была свежа и бодра, как жаворонок, и проявляла неумеренную энергию и темперамент. — Тот молокосос мог вполне оказаться бандитом. Мог её ограбить!
— Так ограбленная бы вернулась, — заметила я, а Люцина меня поддержала:
— Интересно, что он мог там награбить, с собой у неё было всего несколько долларов мелкой монетой да подстилка с кондитерской фабрики.
— Увидев, что грабить нечего, мог разозлиться и в сердцах убить её! — не уступала мамуля.
— Вряд ли, совсем дураком надо быть, — вяло подавала я реплики, зевая во весь рот. — Интересно, во сколько они открывают свой ресторан? Хоть чаю бы напиться. За попытку ограбления дают всего-навсего несколько лет, а за убийство вышку. Только последний дурак пойдёт на убийство.
