— Да кончай мне мозги пудрить, мы с тобой разговариваем без свидетелей.
— Вот именно! Я тебе без свидетелей, в личной беседе говорю, что кто-то меня травит по всем фронтам, причём намеренно. Не знаю кто и не знаю, что ему надо. Помоги же!
На лице Яцуся отразилась целая гамма чувств: упрёк, презрение, изумление и неуверенность. Он нашарил в кармане сигареты и попытался прикурить от своей вечно гаснущей зажигалки. Я подсунула ему свою.
— Ты это серьёзно? — подозрительно спросил он. — Дурака из меня не делаешь?
— Ей-богу, нет. Я уже голову себе сломала, думая над этим бредом. Это такая глупость, что у меня просто слов не хватает. К тому же акция, похоже, тщательно продумана — мне никто, не верит, но обрати внимание: лично меня никто не видел, все только от кого-то слышали…
И я решительно пересказала все, что узнала о себе. Яцусь живо заинтересовался и добавил свои байки.
Оказалось, что меня вышвырнули с ипподрома, где я угрожала уголовным преследованием за свой проигрыш; вывели под белы рученьки из автосалона, где я попыталась разнести вдребезги выставленные на продажу машины; элегантно выпроводили из кабинета директора какой-то риелторской фирмы, которого я пыталась обвинить в финансовых махинациях. Это все мои, с позволения сказать, камерные выступления. На улицах я вытворяла кое-что похуже, материлась во всеуслышание на стоянках, в ресторанах и магазинах. Всюду с патологическим упрямством называла свои имя-фамилию и везде, как флагом, размахивала своей прокурорской должностью, Яцусь мои выходки предпочитал со мной не обсуждать, поскольку был уверен, что я стану все отрицать.
Собственно, именно этим я и занимаюсь.
— А муж твой как реагирует? — бесцеремонно спросил он, завершив своё чарующее повествование.
— Расстраивается, — коротко ответила я. — Слушай, а ни разу не случилось так, что мы с тобой засиделись на работе, а ты потом слышал, что именно в это самое время я учинила скандал в банке или, скажем, в борделе?
— И то на "б", и это на "б", — философски заметил Яцусь. — Но некоторая разница все-таки есть. Ты сама знаешь, что я на работе без надобности не задерживаюсь, разве что меня в суде попросят: Но тогда мы с тобой не видимся.
А ты свои канканы обычно вечерами устраиваешь… Слу-ушай! — вдруг встрепенулся он. — Самое интересное, что ночами ты не буйствуешь!
Ни разу не прогуляла до утра, даже в вытрезвиловку тебя забрали в детское время. Что это ты себя во всем ограничиваешь?
