— Будьте добры, поясните.
— Охотно. Человека я знала в лицо, встречала на бегах и слышала, что его называли Красавчиком Котей. Ни разу с ним не разговаривала, на ипподроме же бывала часто, но не всегда он мне попадался на глаза. С другой стороны, я довольно много была наслышана о преступнике Константине Пташинском, даже видела дело, заведённое на него прокурором, но не имела понятия, что это тот самый человек, Красавчик Котя с ипподрома.
— Теперь вы имеете об этом понятие. Откуда?
Чтоб ему лопнуть! От Аниты, ясное дело. Так что, заложить Аниту? Или начать изворачиваться? Давать уклончивые ответы? А может, все же лучше выложить правду? Но правда моя выглядит как-то странно. Ведь не Анита мне сказала, что Пташинский — это тот самый Красавчик, я сама сообразила. Бывают такие озарения, когда вдруг в новом свете предстанут давно известные факты и в глаза бросится связь между ними, так что соединение двух разных личностей в одну — моё собственное достижение. Могла, конечно, запросто ошибиться, но ведь не ошиблась. И уж не моя вина, что в конечном результате трупа Пташинского в «Мариотте» не оказалось.
Тут, слава богу, нашлось подходящее словечко. «Откуда?» Пожалуйста:
— Отгадала. Можно сказать, осенило меня. Совсем недавно.
Неимоверно прекрасный Цезарь на секунду задумался и выдал следующий каверзный вопрос:
— А когда пани ознакомилась с материалами прокурора?
— Да уж не меньше двадцати лет прошло.
— И именно в те годы пани видела на ипподроме Пташинского?
— И в то время, и немного позже. На бегах он мне встречался в течение нескольких лет. А вы, надеюсь, понимаете, что материалы дела я годами не читала?
— Пташинского вы видели лишь на ипподроме?
— Один раз в суде. Но и тогда его рожа в моем сознании с фамилией «Пташинский» не связывалась.
Тут вежливая улыбочка на лице младшего инспектора Блонского вроде бы стала немного теплее. Самую малость. Наверное, его порадовало моё появление в зале суда.
— Вы можете вспомнить, какое дело тогда рассматривалось?
— Отлично помню. Отвратительная тягомотина, сплошное пустословие, целью которого было скрыть настоящую подоплёку, до которой я не добралась. Видимо, какие-то тайные операции спецслужб или партийных боссов. Ничего прямо не называлось, все обходилось стороной, туману напустили много, а здравого смысла ни на грош. Так я ничего и не поняла.
— А вы помните, когда проходило это заседание суда? И фамилии представителей сторон?
Ого! Неужели намерены теперь вытащить на свет божий давние тайны мадридского двора? Все эти леденящие кровь строго секретные операции? Я уже давно махнула на них рукой и почти перестала верить в то, что они некогда имели место, ведь так ничего и не раскрыто. А теперь вдруг оказывается — ими заинтересовались.
