— Ну ладно, — поставила я точку в разговоре. — Погода отличная, отправляемся завтра.
Рулет, слава Богу, слопали весь и даже не заметили, что я ни крошки в рот не взяла. Могла их отравить как нечего делать…
* * *
Боже, как же он выглядел! Пришёл в одиннадцать, на щеке пластырь, под глазом синяк, правую руку держал за пазухой, двигал ею с трудом, обнял меня левой. «Хорошо бы перевязать руку, — сказал он, — да боюсь, с этой дурацкой повязкой буду бросаться в глаза. Неладно все, любимая».
Он замолчал, сел на диван и уставился в окно. Меня бросало то в жар, то в холод. Я выставила на стол все, что было — вино, коньяк, кофе. «Ладно, откроем красное вино, — сказал он, — похоже, капитан нас таки достанет. Все думаю, стоит ли тебе рассказывать. Может, было бы лучше, если бы ты ничего не знала, а с другой стороны, глупо скрывать. Расскажу-ка я тебе все, а ты, если спросят, не молчи, выкладывай все, что знаешь…» Когда я открывала вино — штопором с рычагом даже паралитик откроет, — он так на меня посмотрел, что я отставила бутылку и перецеловала все мои любимые веснушки. Сердце моё сжалось, я поняла, как сильно его люблю. Он, видимо, тоже понял, что я чувствую, лицо его прояснилось, и как-то нам обоим стало легче. Да что там, сказал, ради тебя не только в тюрьму, но даже на каторгу пойду. Обещай мне, что не будешь запираться и все им расскажешь, хотя, возможно, они меня не найдут и никакого допроса не будет.
Я пообещала, не зная, сдержу ли слово. «Пошёл я к тому ветеринару, — начал Бартек, а у меня снова комок в горле. — Я там был прежде пару раз, сама понимаешь, на разведке. Дом предвоенный, капитального ремонта, видно, там не было, то есть я хотел сказать, капитальных разрушений не было. Стен не ломали, полы не меняли. Я понаблюдал за домом немного, ездил туда на автобусе, то на местном, то на междугороднем, а когда и на велосипеде, уж так все по-умному делал, чтоб меня, не дай Бог, никто не запомнил. Узнал, когда они работают, когда закрываются, ну и выбрался туда с отмычками…» Я слушала молча, притворяясь спокойной, чтобы он не прервал свой рассказ. Господи, что нам теперь делать?… И он, и я… Он из-за меня… Плевать мне на последствия, никому ни слова не скажу! Но ведь на него могут выйти. Ну и ладно, тогда и на меня пусть выходят!
Я тоже ему все рассказала, он ведь ничего ещё не знал: пока Константином занимался, у меня не бывал, не звонил, чтобы не подставить. Смех и слезы. Слушал меня сосредоточенно и, в отличие от меня, действительно спокойно, потрясения не испытал. Здорово мы с тобой влипли, сказал, погоди, дай-ка подумать…
