— Тэйлор, все хорошо. Уговорила, расскажу все, что знаю, и еще много всего о том, чего не знаю.
Он рассказывал и рассказывал, заставляя ее смеяться до слез. Время от времени она замирала в изумлении-Джеффри нравилось слушать, как она смеется. И тогда, в детстве, она смеялась заразительнее всех. Она любила беззлобно подшучивать над всеми, даже над своим отцом, но и не обижалась, когда смеялись над ней, и часто предоставляла другим возможность для этого. Джеффри, сколько себя помнил, всегда любил ее. Он даже не знал, когда, собственно, его любовь к ней как к другу детства переросла в настоящую любовь — как к девушке, к прекрасной девушке, которой она стала. Но теперь это не имело никакого значения. Он ведь всегда знал, что она не видит в нем мужчину, которого могла бы полюбить. Он оставался ей другом, не более. Джеффри сознавал, что он не принадлежит к тому типу мужчин, на котором задерживаются женские взгляды, от которого замирает сердце любой женщины, заставляя ее говорить низким грудным голосом и страстно дышать. Для этого он был слишком прост, обыден и весьма прозаичен.
Джеффри вспомнил о своих неумелых и несмелых попытках выразить свою любовь к ней и почувствовал, как предательский знакомый жар поднимается от шеи и заливает краской лицо. Если бы он только сумел сказать ей обо всем раньше, может быть, она и стала бы его невестой… Всегда, когда они оставались вдвоем и он пытался сказать о своей любви, слова застревали в горле. Но зато он мог ей… писать, думая и мечтая при этом. Он проводил много времени с бумагой и ручкой, часами излагая свою любовь, признаваясь в настоящей преданности, которая умрет только вместе с ним. Потом он медленно, торжественно, со значением рвал написанное на мелкие кусочки. Она не догадывалась о его чувствах, да и никто другой не мог знать о его сокровенном. Но зато он, как никто другой, может теперь довольствоваться ее большой дружбой.
К тому времени как вернулся Дэвид, Тэйлор настолько ожила, что даже почувствовала себя несколько утомленной от веселья.
— Вижу, вижу, мистер Стоун, что вам удалось воодушевить мою жену, — говорил он, приветствуя Джеффри за руку. — И должен вас за это поблагодарить. Оставайтесь, пожалуйста, у нас на обед. А в свой город вы всегда успеете вернуться.
— Спасибо, мистер Дэвид, думаю, что я так и поступлю.
Было уже далеко за полдень. Они втроем сидели за столом, заставленным ветчиной и жареной индейкой, овощами и фруктами. Среди блюд стояли бутылки с вином. Ухаживая за Тэйлор, Джеффри был внимателен и предупредителен, чему сам удивлялся и радовался одновременно. Повернувшись к Дэвиду, сказал:
