Его искреннее желание рассматривать ослабленное болезнью тело молодой женщины только с медицинской точки зрения моментально исчезло, когда взгляд Джима Латура упал на ее длинные, стройные ноги, скользнул по нежным изгибам бедер и покрытому мягкими волосками холмику внизу упругого живота. На этом восхитительном треугольнике его глаза задержались на мгновение и двинулись дальше. Нет, совсем не как врач на своего пациента смотрел он сейчас на Сэйдж. Его охватило волнение при виде этого покатого, напоминающего перламутровую перевернутую раковину, живота. Узкая, осиная талия манила, звала к объятиям. Хотелось положить на нее ладони так, чтобы почувствовать тепло и нежность шелковистой кожи. Затаив дыхание, Джим смотрел на прекрасные, словно выточенные из слоновой кости полушария ее грудей, на вершинах которых, в такт дыханию, колебались розовые бутоны сосков.
«Боже всевышний! — подумал Латур, не дыша, словно опасаясь, что от колебания воздуха разлетится эта хрупкая красота. — Да любой человек свихнется при виде такого совершенства».
Совершив над собой усилие и немного успокоив бешено колотящееся сердце, Джим погрузил руки в таз с водой и обнаружил там мягкую тряпку. Он осторожно протер ее лицо и горло, потом, вновь намочив кусок ткани, протер правую руку и плечо Сэйдж.
На левой руке молодой женщины ему бросилось в глаза широкое золотое обручальное кольцо. Он на мгновение замер, чувствуя, как его пронзила острая жалость к этой незнакомке. Заканчивая протирать ее руку, Джим подумал о том, куда Сэйдж пыталась добраться.
«ДА ЧТО ТЕБЕ ЗА ДЕЛО, ТЫ, ПОЛУКРОВКА! — грубо оборвал он себя. — ЧТО БЫ С НЕЙ НИ ПРОИЗОШЛО, КАКОВЫ БЫ НИ БЫЛИ ОБСТОЯТЕЛЬСТВА ЕЕ ЖИЗНИ, ОНА ТОБОЙ НЕ ЗАИНТЕРЕСУЕТСЯ. ДАЖЕ СЕЙЧАС, КОГДА ОНА БЕЗ СОЗНАНИЯ, И ТО КАЖДАЯ ЛИНИЯ ЕЕ ТЕЛА ПОКАЗЫВАЕТ, ЧТО ОНА — НАСТОЯЩАЯ ЛЕДИ. ТЫ НЕ ЗНАЕШЬ НИЧЕГО О ТАКИХ ЖЕНЩИНАХ.
Джим как раз заканчивал протирать ее тело, и вода в тазу слегка нагрелась, когда внезапно дверь открылась, и в комнату, неся таз со свежей водой, вошел Хуан. Джим нахмурился и торопливо набросил простыню на Сэйдж, чтобы скрыть от глаз подростка ее беззащитную наготу.
— Нечего хлопать глазами, остолопина, — тоном, не предвещающим ничего хорошего, проговорил он мексиканцу. — Поменяй тазы и больше не заявляйся, пока я тебя не позову.
Помощник Тилли бросился выполнять то, что ему приказали, старательно отводя глаза от кровати. Когда мальчуган, наконец, удалился, Джим снова отбросил простыню и возобновил свои попытки сбить жар в этом безжизненном, неподвижном теле.
