Мэри улыбнулась, Елизавета засмеялась.
– А помнишь, тетя Нэн, как ворчал наш старый учитель Филипп, когда ему приказано было учить меня греческому и латыни наравне с мальчишками?
– И ты училась греческому и латинскому куда более охотно, нежели шитью, насколько мне помнится, – ответила Нанетта. – Вот, я все и распутала. Хочешь продолжать сама или отдать Одри?
– Нет, я сама, – вздохнув, ответила Елизавета. – Отец всегда жалел, что я не мальчик – ведь я у него была первенцем, да и мнения наши, и желания во всем совпадали...
Нанетта сочувственно поглядела на нее, думая о том, сколько женских несчастий выпало на ее долю. Ее еще в ранней юности увезли из родного дома в чужой, где она была обручена с племянником Нанетты Робертом, которого до той поры и в глаза не видела. Но Роберт был убит еще до свадьбы – и Елизавета осталась в незавидном положении, беспомощная и зависимая от родни погибшего жениха. Во время одного из нападений на замок Морлэнд ее изнасиловали, и девушка забеременела. Нанетта сама принимала у нее роды и позаботилась, чтобы Елизавета никогда не увидела ребенка и ничего не знала о его дальнейшей судьбе. Она вышла замуж за младшего брата Роберта – Пола и стала хозяйкой усадьбы Морлэнд. И хотя непрерывные беременности изнуряли ее, все ее дети, кроме троих, живы и здравствуют. Нанетта думала и о том, что Елизавета всегда любила верховую езду, охоту с собаками и соколами – атрибуты свободной мужской жизни. Во дворе вдруг послышалось цоканье копыт и мужские голоса, и лицо Елизаветы словно засветилось изнутри. Вот ее единственное утешение за все тяготы женской доли – оно-то и въехало во двор!
– Это Джон! – воскликнула Елизавета, вскочила и подбежала к окну. Она поглядела вниз и помахала кому-то рукой. Щеки ее заалели. Она нежно улыбалась. Потом повернулась к Нанетте: – И Джэн с ним. Наверное, они встретились по пути сюда. Они уже поднимаются.
– Хорошо, – сказала Нанетта, – тогда Джэн и проводит нас домой, и не нужно будет беспокоить твоих слуг.
На винтовой лестнице уже отчетливо слышались шаги. Распахнулась дверь и появился Джон, первенец Елизаветы, смеющийся, в сопровождении Джэна.
– Мама, посмотри, что я тебе принес! – сказал Джон, прижимая что-то к груди. Это что-то, спрятанное под короткой кожаной курткой, извивалось и издавало странное мяуканье. Джэн стоял, уперев руки в бока, наблюдая за Джоном с довольной ухмылкой.
– Осторожнее, предупреждаю! Он все пальцы тебе пооткусывает! Я говорил ему: оставь ты его в покое, но он не послушался и приволок в дом.
