— Это по правилам, — сказал правитель Коннахта.
— Пусть будет так, — согласился король Улада. И тут же добавил, что Богатырь-из-Улада великое множество раз отправлялся в Конннахт и всегда возвращался с победой.
Но среди дружины Конхобара был один воин из Западной Мумы по имени Кет. Он вышел вперед, сел у кабана с ножом в руке и сказал, что никому не уступит право поделить мясо. Один за другим вставали уладские воины и вызывались вступить с ним в бой, но для каждого находилось у Кета ехидное словечко. Так Кету удалось обесчестить всех уладских воинов.
Но только Кет собрался было отрезать кусок мяса, как дверь в палаты распахнулась и в зал вошел самый сильный воин Улада по имени Конал. Все дружинники Улада приветствовали его громкими криками.
Конал сказал:
— Вижу, для меня уже отрезали кусок, но кто этот юнец, что делит кабана?
Теперь уже Кету пришлось услышать, чего он стоит. Не у одного него оказался острый язык. Он должен был признать, что побежден.
— Но, — заметил Кет напоследок, — Конал не самый сильный воин. Будь с нами сегодня Анлуан, эта перепалка могла бы закончиться по-другому.
— Он здесь! — вскричал Конал, сорвал с пояса голову Анлуана и бросил ее Кету. Во все стороны разлетелись брызги свежей крови.
Это была убедительная речь. И дружине Коннахта нечего было возразить.
Конал так поделил кабана, что Уладу досталось две трети мяса, а Коннахту — только одна.
Тут Мак-Дато с ужасом вспомнил, что обещал пса обоим королям. Что же делать? Может, спустить пса с цепи и посмотреть, кого из соседей он выберет себе в хозяева?
Но пес набросился на гостей, и все они в ужасе бросились к дверям. Мак-Дато остался в одиночестве посреди зала, с ужасом наблюдая, как бегут его гости.
Один из воинов Конхобара по имени Ферлога, колесничий, остановился и размозжил псу голову. И в то время, как все удирали от мертвого пса, не зная, что он мертв, Ферлога догнал колесницу короля Улада, вспрыгнул в нее и приставил меч к горлу короля.
— Ты можешь выкупить свою жизнь, король! — крикнул Ферлога.
— Что ты хочешь взамен?
— Я требую, — ответил Ферлога, — чтобы ты разрешил мне жить в своем дворце в течение целого года, а потом отослал бы меня домой с богатыми подарками. И еще я хочу, чтобы самые красивые девушки Улада приходили ко мне каждый вечер и пели: «О Ферлога, мой возлюбленный!»
Так и было.
Мы долгое время сидели в молчании, и я никак не мог оторвать глаз от огня. Но когда я наконец взглянул на Гуннхильд, то увидел, что она с трудом сдерживает смех.
