Никого не удивляло, что мальчик с ранних лет обладал большой смелостью. Так и должно было быть, ведь раньше он был Олавом Альвом Гейрстадиром.
— Теперь тебе понятно, — сказал мне конунг, — мне на роду было написано стать королем Норвегии, и не только потому, что я происхожу от Харальда Прекрасноволосого, Инглингов и от сына Одина[12]. Но и потому что меня выбрали их наследником.
Я покосилась на Олава Святого — он был очень доволен своим языческим происхождением.
Рудольф несколько раз уже порывался прервать рассказ королевы Астрид и на этот раз не выдержал:
— Это не правда. Конунг Олав проклинал языческих богов. Он отказался от них.
Королева Астрид повернулась к священнику:
— Тогда странно, почему он в последней битве сражался Бэсингом, мечом из могильного кургана Олава Альва Гейрстадира.
Рудольф задохнулся:
— Вы лжете.
— Может быть, священник, вы подождете осуждать королеву и дадите ей закончить рассказ, — сказала я. — Астрид, а что еще рассказал Олав об Асте?
— Не так уж и много, — ответила королева Астрид и продолжала рассказ:
— Во время своего повествования конунг часто прикладывался к пиву, и скоро язык его стал заплетаться. Я пыталась задавать вопросы, но ответы становились все более и более невразумительными.
Он пробормотал, что мать всю жизнь ненавидела его, потому что отцом его был Харальд Гренландец. Но она любила Олава Альва Гейрстадира, который возродился в Олаве Харальдссоне, любила больше, чем было можно…
Тут конунг замолчал и закрыл глаза. Я решила, что он заснул.
Но внезапно он встрепенулся и сказал:
— Черт бы побрал всех баб!
Понемногу я стала узнавать о жизни Олава:
Как его взяли первый раз в викингский поход двенадцатилетним мальчишкой, как с Ране он отправился в Свитолд отомстить за смерть Харальда Гренландца. Еще не научившись ценить жизнь, Олав научился убивать. И еще он научился мучить и пытать людей, но не для того, чтобы побеждать, а потому что это доставляло ему удовольствие и давало над ними власть.
Тут Рудольф вновь перебил Астрид:
— Королева, Олав был крещен!
Астрид изучающее посмотрела на священника:
— Может быть, — только и ответила она.
И еще раз внимательно посмотрев на Рудольфа, она продолжила повествование:
— Я познакомилась не только с жизнью Олава Харальдссона. Я старалась поближе узнать епископов и священников.
Сигват советовал мне подружиться с ними, но это было не так просто, во всяком случае, для меня. Потому что они считали меня наложницей короля и отказывали в причастии. Но конунгу они не могли отказать ни в чем. И когда я пыталась убедить их, что меня обманули, что у меня просто не было выхода, меня никто не слушал.
